– Тебе знать не обязательно, это наши с Ромкой мужские секреты! А, если честно, я думал, что в любовных делах он более искушен.
Боря, – с ужасом сказала я, – надеюсь, ты не вывалил на него весь свой жизненный опыт?
– Это за пару минут-то? – саркастически заметил Жуков и включил зажигание.
Защебетал мой сотовый.
– Зинаида, – забасил друг и коллега Стасевича Соломон, – сто лет тебя не слышал! Куда пропала? Может, появишься? Пообщаться надо!
Мы действительно не виделись с лета, и я сказала:
– Могу заехать прямо сейчас. Ты где, на Садовой?
– Приезжай в мастерскую к Федору, чаем напоим!
На общественном транспорте тащиться к художникам не хотелось, и я стала подлизываться к Борьке. Тот оказал вялое сопротивление, потом согласился:
– Ладно, а поесть у них найдется?
Заехали в магазин, купили сыра, сухариков и через полчаса были в Старом городе.
Особняк терялся в осенних сумерках, и лишь несколько освещенных окон указывали верное направление.
Борька набрал код, мы поднялись по скрипучей лестнице, и удушливая волна тропических ароматов окутала нас: джунгли в прихожей радовали летней неувядаемостью.
В мастерской пахло воском и травами, на плите закипал чайник. Мужики в очередной раз бросили пить, чистили организмы травяными настоями, и вид имели благообразный, а лица – праведные и постные, с легким налетом законной скорби.
– Зеленый, как ты предпочитаешь, – расшаркался Соломон, подавая мне кружку с чаем. – Федя, ребята твои любимые сухарики с орехами принесли!
Появился из закутка Федор, поздоровался и сел за стол.
– Ты чего там копался? – не выдержала я.
– Кое-что потом покажу, – пообещал он и завел светскую беседу о вернисажах.
Попили чаю с бутербродами, полакомились сухариками и медом.
– С дедовой пасеки, – похвастался Соломон, любуясь тонкой янтарной струйкой, тянущейся, как паутинка, с ложки, и тающей в глубине керамической кружки.
Я знала, что дедом они величали старого художника Андреича, отринувшего городские пороки и поселившегося на хуторе.
«Прильнул к истокам», – говаривали ребята. Истоки оказались щедрыми: дед регулярно снабжал городских коллег дарами лесов, садов и огородов, среди которых почетное место занимали мед и целебные травы. Но самое любопытное заключалось в том, что Андреич, обретавшийся вдали от язв цивилизации, знал абсолютно все, что делалось в мире. И сейчас, как я поняла, общение с ним тоже не ограничилось пополнением медовых запасов. Именно поэтому Соломон и позвонил мне.
После чайной церемонии Федор исчез за шкафом и появился с несколькими полотнами. Я решила, что это новые работы деда, который от парадных портретов резко перешел к воспеванию матушки-природы, но нас ожидал сюрприз. На картинах мы сразу узнали Житовичи.
На одной был изображен княжеский