Но всех этих людей, которые хотели руководить Нероном, погубили внутренние противоречия. Агриппина желала открыто властвовать, в полной мере разделяя власть сына, а вернее, позволяя ему лишь формально занимать место первого среди равных. На ее стороне оставались теневые игроки типа Палланта и многочисленные рыцари плаща, кинжала и яда. Сенеку заботила собственная безопасность и творческое спокойствие, которые он отождествлял с законами государства, а значит, с не подлежащей сомнению властью принцепса; командира преторианцев – его собственное место, что предопределило действия на той стороне, которая олицетворяла незыблемую власть государства. Сам же Нерон долгое время оставался послушной игрушкой в руках искушенных интригами борцов, позволяя склонять себя то к тем, то к иным решениям. Но пока объектом было само государство и намеченные преобразования, все складывалось пристойно. От имени Нерона был проведен ряд законов и решений, поднявших авторитет сената, судов да и самого принцепса как взвешенного и вменяемого правителя. Но когда наступление началось на саму власть, Нерон, уже вкусивший ее прелести, продемонстрировал свое истинное лицо. Это было лицо слабого человека, волею случая оказавшегося на вершине человеческого могущества, непризнанного, но жаждущего признания, боязливого, но желающего казаться сильным, неспособного, но стремящегося к похвалам и аплодисментам любой ценой. К своей истинной природе он подступался осторожно, шаг за шагом, страшась, главным образом, низвержения и предательства. Он уже был хорошо ознакомлен с пороками и сознательно желал их испытать.
Как и Калигула, познание своих темных сторон он начал с бесшабашных и относительно безобидных ночных похождений по Риму с драками, насилием и демонстрацией силы. Это было испытание власти на прочность: он еще не знал, куда ее можно применить, и потому пробовал, как ростовщик золотую монету, на зуб. Хотя ночные стычки порой оказывались кровавыми, они не затрагивали интересы правящего класса и потому рассматривались как нелепые забавы принцепса, которые со временем пройдут. Но эти отдающие гнилью развлечения со временем не прошли, и то, что общество легко их приняло, способствовало дальнейшему освобождению Нерона от оков морали. Цезаря начала поглощать пучина истощающих сознание оргий, а он все проверял пределы возможного, разрешенного, не осуждаемого. Первым же действительно вопиющим поступком Нерона стало убийство сводного брата Британика, которого он легко и бестрепетно отравил, обставив сцену не без налета театральности. Вседозволенность настолько захлестнула Нерона, что он удивил даже свою беспринципную мать. Что же касается учителей-советников, то они впервые осознали: монстр вырос и грядут раскаты смертоносного грома.
И что же произошло?! Ровным счетом ничего, ибо пугливые отцы отечества