Наша первая революция. Часть I. Лев Троцкий

отклик в собрании петербургских фабрикантов. "Несомненно, – гласит московская записка[76] – что промышленность находится в теснейшей связи с устойчивостью правовой организации страны, с обеспечением свободы личности, ее инициативы, свободы науки и научной истины, просвещением народа, из которого она вербует рабочие руки, тем менее продуктивные, чем они невежественнее". «Отсталостью, как прямым последствием непрочного правового порядка, поколеблено положение России на мировом рынке, и отодвинута ее роль, как страны промышленной, на второстепенный план». Наконец, «нельзя не признать, – гласит записка, – что на положение промышленности и благосостояние рабочих оказывает вредное влияние расстроенное финансовое хозяйство страны, для урегулирования которого необходимо участие общественного элемента в обсуждении бюджета».

      Записка с. – петербургской конторы железозаводчиков, повторив цитированные соображения московской записки, говорит: «До сих пор русскому промышленнику не дано было принимать деятельного участия в развитии русского народного хозяйства, хотя бы потому, что проявление частной промышленной инициативы у нас крайне стеснено. Акционерное дело, железнодорожное строительство, земельный, городской и коммерческий кредит – все это в России продукт правительственного усмотрения»…

      «Никакое предприятие, – говорит докладная записка могилевского общества взаимного кредита, – не может быть самодовлеющей силой; его успех зависит не только от правильной постановки дела, но также от рынка, от обеспеченности потребителя, от существующего правопорядка… от положения прессы… от устойчивого экономического порядка, гарантирующего спокойное эволюционное развитие без крахов, колебаний, без вооруженных восстаний и насильственных действий»… При нынешних же условиях «эволюционное» развитие невозможно. Хозяйство падает. Обрабатывающая промышленность, «несмотря на сильнейший протекционизм», остается на низком уровне. «Напряжение, которое при участии некоторых кредитных учреждений, – продолжает интересная записка могилевского кредитного общества, – было сделано в последние два десятка лет нашей индустрией и казавшееся ее расцветом, привело только к полному разорению слишком смелых предпринимателей и грандиозному краху и сильнейшему падению, а в иных случаях и полному обесценению многих дивидендных и фондовых бумаг». Кровавая война на Дальнем Востоке еще усугубила тяжесть этого положения. «Наши процентные бумаги, даже государственная рента, стремительно упали еще ниже, промышленность и производство почти совсем замолкли, кредит и доверие совершенно иссякли».

      Выгоды бешеного протекционизма, падающие не на промышленность, а на небольшую группу привилегированных хищников-монополистов, не могут примирить капитал с прогрессивно-растущей внутренней анархией, – и одна отрасль промышленности за другой переходит в оппозицию. «И ты, Брут?» – вопит цезарь