Виталий Алексеевич, я знаю, что Вы давно не работаете в этой школе. Санька писала мне, что Вы уволились вскоре после моего отъезда. И потом, когда у нас дома появился интернет, долгое время я ежедневно набирала в поисковике Ваши фамилию и имя: первой выпадала страница местного университета: Арсентьев В. А., доцент. Несмотря на это, я обхожу школу и смотрю на окна кабинета химии на втором этаже. Мне приятно на них смотреть, хотя там давным-давно нет ни нас, ни Вас.
Я помню, словно это было вчера, зеленые парты и таблицу Менделеева на стене, и бюст великого химика, и запах реактивов, и рисунки на своем столе, и растопыренные кактусовые лепешки в горшках, и как противно чешутся ноги от шерстяных колготок под брюками (опаздывала на урок, не успела снять в раздевалке). Вы сидите за столом и читаете журнал, пока мы пишем контрольную. Для меня Вы по-своему (то есть по-моему) красивы: округлое, без острых углов, лицо, внимательные серые глаза, завидно густые ресницы. На Вас голубая рубашка в полоску, темные джинсы и кроссовки – один шнурок развязался. Я смотрю на Вас и чувствую, что я – Ваша. Все, что есть во мне хорошего, готового любить, жаждущего держать за руку, гладить по щекам, пальцами приглаживать широкие кустистые брови, всем телом прижиматься, своим затылком впечатываться туда, где Ваши ключицы, – это все для Вас.
«Виталий Алексеевич, а вы пойдете сегодня на нашу дискотеку?» – спрашивают с задних парт. Сегодня – день Святого Валентина, едва ли не самый главный праздник для тех, кому до шестнадцати. «Нет, Жанна, вам там и без меня будет с кем потанцевать», – отвечаете Вы с лукавой улыбкой, не отрываясь от журнала. Звонок. Поспешно дописываю решение. Сейчас будет ненавистная физкультура, перед которой надо переодеваться на глазах у других, потом нарезать круги по стадиону и потной, липкой идти на последний урок. Неделю назад кто-то забросил мою юбку в раздевалку к мальчикам, и все смеялись.
Иду дальше, через футбольное поле (на туфлях остается грязь от вчерашнего дождя), срезаю дорогу через детский сад, выхожу на улицу (здесь была кулинария, куда мы на большой перемене бегали за пончиками с повидлом) и сразу вижу Вас. Или мне только кажется? Вы стоите спиной ко мне на остановке и раньше, чем я успеваю понять, отчего так зашлось сердце, Вы заходите в дверь автобуса.
Я успеваю влететь следом. Краем глаза отмечаю, что Вы сели на первое сиденье, и остаюсь на задней площадке. Я стою спиной к Вам и не могу собраться с силами и подойти. Даже повернуться страшно. Сердце глухо бухает, как громкая музыка вдалеке, а воздух вокруг делается горячим и плотным.
Вы не видите меня, а я здесь. Это я, Лариса. Когда-то Вы учили меня химии. Я отвечала Вам у доски, от волнения заикаясь и забывая слова. Вы взяли меня под руку у школьных ворот, чтобы я не поскользнулась на раскатанной ледяной дорожке. Может быть, Вы помните, как в эпидемию гриппа мне стало плохо на Вашем уроке, и Вы отвели