Да много кто не прижился.
Ничего.
Сто седьмой выживет.
Потому что.
Не может.
Быть.
Иначе.
Сто седьмой и семьсот первый вертятся в бешеной пляске, в бешеной схватке, кто кого приплюсует быстрее, кто кого поглотит, кто проживет лишний отрезок времени, два отрезка, три…
Приближается из бесконечной дали то, что не цифры, а другое что-то, раскаленные сияющие шары.
Вот сказать кому, не поверят: висят в черной пустоте раскаленные сияющие шары.
Кагда я выросту, я хащу стать страникам я хащю аткрывать новыи меры. Гаварят што ети меры аткрыть очинь трудна. А я их аткрою. Патаму шта я сматрел на цыфры и видил што между ними есть пустата. А значит там за цыфрами што та есть…
Ничего не осталось в памяти, крутится что-то из сочинения, старого, как мир.
Сто седьмой смотрит перед собой. Смотрит на стальной шар, вышедший из глубин пространства, смотрит на что-то мягкое, влажное, горячее в глубине шара.
Приглядывается.
Понимает – можно приплюсовать.
Я хачю быть касманафтам патаму шта я хачю знать што за краим всиленай. А мама гаварит што это глупасти и я должен лучче учицца…
Димка догладывает берцовую кость. Если её разломать, можно достать мозг. Только это силы нужны, разломать.
А сил нет.
Говорят, Антон болел чем-то, так что дело дрянь кости его глодать.
Да все равно уже.
Димка смотрит на то, что впереди.
Прикидывает.
Вроде сгодится.
Сто седьмой выпускает плюсы.
Приплюсовывать будет.
Димка впивается зубами в полужидкую субстанцию, не поддается, с-сука, нож бы взять, вспомнить бы еще, где это нож посеял…
Сто седьмой не понимает.
Так его еще не минусовали.
Тело прошивает жгучая боль, хочется бросить все, затаиться…
Не таиться.
Не бросать.
Димка нащупывает нож, вонзает в месиво.
В последнем проблеске сознания сто седьмой отнимает чужого от нуля…
Поиски врага
Я давно искал тебя, мой враг.
Я искал тебя с того самого момента, как ты ворвался в дом моих родителей, ты заколол моего отца в жестокой схватке, а моя мать сама заколола себя кинжалом, чтобы ты не овладел ею, мой враг.
Я в это время прятался в подполе, куда меня отправила мать, строго-настрого наказав сидеть смирно. Ты не нашел меня, мой враг – потому что ты не искал меня, ты вообще не знал, что я здесь, в доме.
А вот я искал тебя, мой враг.
Искал всю жизнь.
Когда это было? В каких мирах? В каких измерениях? Я не знаю. Я тогда был слишком мал, чтобы что-то понимать. Прошло много перерождений, прежде чем я научился контролировать свои инкарнации, прежде чем бесчисленные измерения и миры сложились для меня в стройную картину. До этого я века и века скитался по мирам, в каждом мире искал тебя, мой враг. Иногда я находил какие-то следы