– А ну расступись! – перекричал кто-то всех.
Я поближе подошел, чтобы ухаря получше разглядеть. Вижу – Кот народ расталкивает. Шапку скинул да оземь припечатал, тулупчик на снег сбросил, по пояс оголился. Делово столб оглядел, на руки поплевал и вверх полез. Пыхтит, упирается, ногами столб обвил, руками охоляпил, пыжится изо всех дристенок. Почти до самого верха забрался. Еще чуток и до сапожек дотянется. Уже кончиками пальцев подошвы касается… нет. Соскользнул вниз. На копчик опустился. Плюнул в сердцах.
– Чтоб тебя приподняло, да не опустило! – выругался.
А народ над ним потешается:
– Что, котик, коготки затупились?
Он на потешника с кулаками кинулся. Удержали его, да еще пуще на смех подняли.
– А ну-ка, дайте и мне себя попытать! – я и не заметил, как Свенельд с кургана спустился.
Расступились зеваки почтительно.
– Ну, спытай, Свенельд Асмудович.
Воевода неторопливо вокруг столба обошел, приноравливаясь. Потом разделся спокойно. Крепко столб обнял и взбираться начал. Ловко у него получилось, к столбу точно приклеился. Добрался до верха, сапожки с крюка снял, народу показал. Криками приветственными это люди внизу встретили. Славу воеводе крикнули, не хуже, чем вчера Перуну Громовержцу кричали. А Свенельд с сапожками вниз спустился, к Коту подошел, потрепал его по буйной голове.
– Не всегда одной ловкостью справиться можно, – говорит, – иногда и хитрость проявить надобно. Вот смотри, – за руку Кота взял и ладошку его к груди своей прижал.
– Прилипла! – удивился конюх, с трудом ладонь от груди отрывая.
Улыбнулся воевода и с сапожками вокруг столба гоголем пошел.
А Кот ладонь свою понюхал, лизнул ее, да как заорет:
– Это ж смола сосновая!
А девки меж тем всполошились. Каждая вперед других вылезти старается, чтоб Свенельду на глаза попасть. Воевода все бобылем ходит. Жених завидный: красив, строен, ловок и удатен30.
И каждая мечтает, чтоб ей Свенельд внимание оказал, сапожки подарил. Потешился я, за ними наблюдая: и этим бочком повернутся, и другим подставятся, и глазками стрельнут, и взглянут со значением. Однако все эти хитрости на воеводу, казалось, не производили особого действия. Проходил мимо, точно не замечая манящих девичьих глаз.
Наконец, остановился он. Красавица, что перед ним стояла, аж зарделась вся. Только рано она радовалась. Посторонил ее Свенельд осторожно и выхватил из толпы кого-то. В круг поманил.
Ахнул народ, когда на простор воевода Дарену Одноручку вывел. А Свенельд ей в пояс поклонился.
– Дозволь, девица, гостинец тебе подарить?
А та оглядела его с головы до ног и с ног до головы, плечами пожала:
– Это что? – спрашивает.
– Вот, сапожки для тебя сафьяновые.