– Я не понимаю, что в этом такого обидного! – негодовала она, делая примочку на начинающем желтеть сыновьем синяке. – Что он о себе такого возомнил, этот ваш Гвидон! Ему что, стыдно, когда его уравнивают с грузином? А кто, по-твоему, наш вождь?! Бурят? Мексиканец? Наш вождь – грузин! И мы этим гордимся, весь наш народ. И русские, и украинцы! – Она шумно выдохнула. – И татары, и грузины!
– А евреи, как мы? Евреи гордятся? – неожиданно отреагировал Юлик на очередную мамину выволочку. – Вот когда меня, например, Швариком за глаза дразнят, я ведь не горжусь, я иду морду бить.
– Замолчи!!! – высоко взвизгнула мать, бешено вращая яблоками глаз. – Не сметь издеваться над святым! Все гордятся, все без исключения! И запомни: нет никаких евреев в отдельности. И нет татар. Есть великое братство народов нашей страны, которое гордится тем, что у него был, есть и будет великий отец, прародитель всех народов. Великий Сталин!
– А для чего вы тогда меня Юликом назвали? А не Ферапонтом, например, если так получается, что евреев совсем нету?
Вопрос неразумного сына прозвучал для матери неожиданно. На мгновенье она потерялась, не зная, что ответить. Но ответила:
– Это только в память твоего прадеда. А так бы – ни за что!
– А грузины, значит, отдельно? – не унимался настырный сын. – Все мы состоим в одном братстве, а грузины этим братством, получается, управляют?
Шёл тридцать пятый год, Юлику стукнуло двенадцать, и это был единственный случай в его жизни, когда его измолотила родная мать. Она лупила сына молча, сжав зубы в приступе неуправляемой ярости, отшвырнув куда подальше педагогические приемы, которым была обучена и обучала сама, обезумев от того, что сама же и натворила, своими же заботами и трудами. Юлик не сопротивлялся и не орал. Он просто сжался в безмолвный комок и терпел, пока не минует приступ материнского бешенства. Понимал, что он сказал какую-то гадость и что этого говорить было нельзя, по крайней мере ей. Но отчего-то не сожалел о сказанном.
Наконец мать остановилась. Порывисто хватая ртом воздух, привалилась спиной к стене.
– Не смей… – выдавила она из себя. – Никогда не смей его трогать… Он этого не заслужил…
– Ладно, – ответил Юлик, поднявшись на ноги, – не буду. Я не хотел, это просто вырвалось. Нечаянно…
Он подошёл к матери и обнял её за живот. Так они постояли недолго, и она сказала, уже