– Этим алкашам только бы пойло бесплатно получить, – пытались запихнуть его назад бабы, – а остальное ехало-болело.
– Мил человек, ты этих коровищ лупоглазых не слушай. Им бы токмо стяжать у государства, а я как истовый патриот не стану у своей страны вырывать последнее! Вод-вод-водку поде-де-дешеше сделай и скидку при оптовой закупке, а мы проголосуем и утвердим. Мы про-прорвёмся как-нибудь. Нам бы была бы во-во-водка… А этим подлым бабам нельзя много воли давать! – перешёл на булькающий фальцет Вовка.
– Ага, вам можно! – дала ему подзатыльник Феврония. – Вам воли дали, так вы богатейшую страну мира за считанные годы пропили да разворовали, а теперь работать никого не заставишь. Мой сидит на шее восьмой год и разглагольствует при этом, что бабы не имеют права дальше кухни выходить, что только на мужиках всё держится. Смешно слушать! Смотреть ещё смешнее. На ногах еле себя носят, а спеси-то сколько! Считают себя настоящими мужиками, а имеют самые смутные представления, что это такое. Мой способен больше других собутыльников водки выпить, и только на основании этого считает себя супермужиком. Для семьи палец о палец не ударил за всю жизнь, а, поди ж ты, тоже в настоящие мужики себя записал.
– А то! – восхищённо блеснул глазами Вовка. – Твой даже меня перепил тут на прошлой неделе! Уж на что я по этой части дока, но он всё же лучше меня стакан держит. Уважаю! Настоящий мужик!.. А ты, дура серая, даже не догадываешься, какое тебе сокровище досталось.
– Вам бы только стакан хоть с чем-нибудь бесплатно дали, а большего и не нужно: ни дорог, ни электричества, ни семьи, ни детей.
– А зачем мне электричество? Я могу и в темноте бухать. А дети эти зачем? Я вот умирал с бодуна, просил сына сбегать мне за пол-литрой, так он не пошёл. Отец гибнет, а сыну хоть бы хны! Не дети, а сволочи!.. Зачем мне такой сын-подонок?
– Он же у тебя ещё маленький…
– Какой он маленький?! Я в его годы уже немцев бил под Сталинградом! – и Вовка смачно икнул.
Инопланетянин снисходительно улыбнулся и сделал выражение лица «вот с каким быдлом нам приходится иметь дело». Его стали осаждать другие обитатели станции с насущными земными вопросами, но он болезненно морщился, отнекивался и отмахивался от них, как от дурного сна, как от навязчивого ужаса, как от своего полуночного кошмара, который беспардонно вторгся в его разумно обустроенный мир.
– Чего вы его пытаете всякой глупостью? – мрачно спросила земляков Тонька. – Он ведь и не понимает в каком измерении очутился.
– Почему это я не понимаю? Я всё прекрасно понимаю! – почти обиделся пришелец и подозвал одного из своих тридцати помощников, который тут же подскочил с папочкой на молнии. – Тэк-с, дайте-ка мне