Назначены занятия пением для калик. «Рахманов просит выяснить: он аккуратно появляется каждый день не позднее 11 часов и к нему почти никто не приходит». Что ж тут выяснять. Не могут восемь актеров любить пребывание на сцене без действия в восьми безымянных ролях. Исполнителей заменяли, ослабляя состав.
На репетиции 8 и 9 января 1914 года Сулержицкого просят опять, его резюме: «Невозможное отношение». Подхлестывают: в следующие дни на одной площадке один акт ведет Болеславский, другой акт на другой площадке ведет Сулержицкий. «Л. А. учит пению. Присутствуют все». Это не значит, что добились перелома. На следующий день пришли всего трое.
Спасибо, хоть постановочные задания выполняются исправно.
В первом акте темнота почти полная; душная ночь, зарницы.
Хотелось найти ветер «не такой, как в „Гибели ‘Надежды’“» – ветер найден. Найден треск веток под ногой. Звуки пожара во втором акте. В третьем только пение.
Режиссер нарисовал клюки, какие нужны для калик: большие, с остатками сучьев, не очищенные от коры. Острые наконечники. Реквизит скуп, никак не «боярский». В доме оружия больше, чем утвари. «Щит. Шлем. Меч. Колчан. Лук. Сабля. Сундук. Три скамьи. Один стол. Медвежья шкура». Человек одет железом: костюм Яволода в 1-м д. – «шлем, сзади сетка. Плащ. Лук. Колчан. Кольчуга. Панцирь. Пояс. Нож. Сабля. Топор. Рубаха. Штаны. Сапоги».
В конце первого акта требуется «крепкий кусок сукна вроде плаща, на котором несут мертвеца» (убитого Яруна в дом его убийцы Яволода, обязать к покаянию).
Тона землистые, серое, буроватое – одежду из костюмерной МХТ просят подвести к этой гамме.
В третьем акте обозначено: «Земля»[187].
На цеха не приходится жаловаться (собственно, «цехов» в Студии нет, что-то делают для них в МХТ, к примеру, подкраску тканей, что-то сами). Повторим: хуже с актерами.
10 февраля. «Назначена важная репетиция проверочная перед показыванием Константину Сергеевичу». Бакшеев сказался больным; выяснилось – его дома нет. «На таких людях важного, ответственного спектакля строить нельзя». Бакшеев не безымянного калику играет, в перечне действующих лиц его Яволод первый; и чувствует же молодой артист, что Станиславский любит его возможности трагика (а не только его «русскость»). Но вот так – сказывается больным.
11 февраля на поставленной Болеславским «Гибели „Надежды“» побывал Максим Горький. За ним записано: «Говорил, что это лучший спектакль Москвы». Оно должно бы подкрепить Болеславского после тяжелого для него утра. Утром состоялся прогон двух актов «Калик» с Конст. Сергеевичем. «Разругано вдребезги. Присутствуют, конечно, все».
12 февраля. «Новая сцена. Все расстроены, измучены. Ко всему еще прибавился Лазарево-Знаменский инцидент. Прилагаю его. Репетиция не вышла. Посидели, поговорили. Грустно и трудно. Решили на перерыве в 2–3 дня».
И. В. Лазарев играл Овстрата – калику