Сам не зная почему, Соломон Исакович чувствовал, что состояние благополучия и внутреннего тепла, в котором он прожил последнюю неделю, оставляет его, и холод внешнего мира снова начинает проникать в кости. Его начал беспокоить оборот, который принимал разговор. По давнему, но не забытому опыту он знал, что к добру это вряд ли приведет. Он сделал усилие удержать остатки своего безмятежного настроения и сказал, снова улыбнувшись врачу:
– Ах, доктор, что такое норма и что такое не-норма? Разве у вас, в вашем деле, уже выработаны твердые правила на этот счет?
Женщина положила ручку и сказала спокойно, не улыбнувшись:
– Во-первых, оставьте вашу манеру отвечать вопросом на вопрос. Во-вторых, не умничайте. Вы здесь для того, чтобы отвечать на мои вопросы, а не решать проблемы психиатрии. И, в-третьих, позаботьтесь лучше о своих проблемах. У вас их достаточно.
Соломон Исакович ясно видел, что над ним нависла опасность. Но он знал, что сделать ничего не может; оставалось только ждать, а когда опасность осуществится, перестрадать ее.
– Итак? – сказала женщина. – Вы не ответили на мой вопрос.
– Да, – сказал Соломон Исакович.
– Что – да?
– Я знал, что другие так не делают.
– И все же сделали?
– Сделал.
– А губы вы зачем накрасили? Вы это часто делаете?
– Но, доктор, я же объяснял вам…
– Да, я знаю. Значит, это было в первый раз?
– Да нет, не в первый и не в последний, а просто…
Женщина опять быстро зачеркала ручкой. Соломон Исакович взмолился:
– Доктор, да зачем же вы эту ерунду пишете? Ну, бассейн, я понимаю, необычно, и вреда людям много принес, мне очень жаль, я постараюсь возместить, но при чем тут губы?
Женщина снова посмотрела ему в лицо и сказала:
– Значит, для вас решающим моментом во всей этой истории является несовершенство вашей конструкции и то, что у соседей протекло в квартире? Подумайте внимательно, прежде чем ответить.
Решающим для Соломона Исаковича был тот простой факт, что ему удалось попользоваться своим прекрасным бассейном только один недолгий раз и больше уже никогда не удастся. Это было грустно, но он знал, что сочувствия ждать не от кого. С другой стороны, ему все же удалось и построить бассейн, и насладиться им, даже лучше, чем мечталось, – пусть один-единственный раз в жизни, но ему удалось сделать то, чего страстно хотелось, и это было чудесно. Но и восторг его разделить тоже было некому. В том же, что говорила женщина, была известная доля истины, но наименее важная. Однако Соломон Исакович опасался теперь сказать ей правду и ответил просто:
– Пожалуй.
– А то, что вся эта затея была, как вы это называете, «необычная», вас не смущало?
– Я очень старался, чтобы нигде не протекло, и надеялся, что никто и…
– Я вас не о том спрашиваю. Беспокоил ли вас тот факт, что вы предпринимаете что-то необычное, чего другие не делают?
– К