Я, кажется, поняла теперь, что значит разочароваться в своем ребенке. Да, отец во мне именно разочаровался. Представьте, вы пишете книгу, вы отдаете ей все самое лучшее, что у вас есть. Конечно, хорошая книга пишется сама, ты просто не мешаешь ей писаться, но все же твое участие важно. И вот ты работаешь над ней, допустим в течение двух лет, а потом отстраняешься, чтобы посмотреть на нее со стороны, и видишь: это же полная чушь! В ней же ничего нет! Все то, что ты вложил в нее, каким-то образом превратилось в ничто, в пустышку. Только отец меня растил не два года, а двадцать лет – вот разница, и вот масштаб его разочарования.
Я понял так, что отец не признавал Вас как личность. Это невыносимо, я бы даже назвал это виной. Своих детей надо принимать такими, какие они и есть, несмотря на то, оправдывают они твои надежды или нет.
Жан, верите ли Вы в карму? Я не спрашиваю, верите ли Вы в догму, но: верите ли Вы в то, что нас ждет расплата за наши поступки?
В карму я не верю, собственно говоря, но я соглашаюсь с тем, что в этом мире нам приходится справляться с последствиями наших поступков.
А как вы считаете, я не слишком жестко обхожусь со своими родственниками?
Судя по описанию, Ваши родственники – люди интересные, я бы даже назвал их живописными. В таких ситуациях, которые вы описывали, не может быть простого подхода. И я не назвал бы ваши действия жесткими. Мне кажется, тут есть хороший сюжет для драматической пьесы, на полпути от Чехова до Стриндберга: я отсюда живо слышу ссоры, крики, вспышки, враньё и грубые претензии… Движение, конфликты, насилие, неожиданность! Увлекательно! Когда Вы приступите к ней?
Сначала нужно дописать роман, который я сейчас начала. К тому же наши семейные отношения вовсе не видятся мне настолько уж интересными. Скорее, трудными. Возможно, со стороны это выглядит и увлекательно, а как поваришься там… Проблема еще и в том, что я имею свойство писать очень узнаваемо, всех моих прототипов можно легко распознать. Представьте, напишу я о своих, да всю правду! Не миновать мне семейного суда.
В том романе, который вы сейчас переводите, я упомянула, что мой дедушка сидел в тюрьме. Там было всего пару слов об этом, я и забыла о них. Но спустя время ко мне пришла тётя (дочь дедушки) выяснять отношения за эти строки. Поначалу я просто не поняла, о чем она говорит – на ней лица не было. Тётя меня отчитывала таким жутким, сдавленным голосом, что я испугалась. Нет, она не швырнула мне книгу в лицо, но призналась, что швыряла ею дома об пол. Уже не помню, как я ее успокоила, но меня саму потом неделю трясло. Попробуй о таких напиши!
***
Я записал для Вас отрывок из Вашего романа на французском. Прослушайте и скажите, как Вам нравится.
Французский язык мне понравился, и очень понравился Ваш голос. Я ожидала какого-то пришептывания (так, мне показалось, говорят французы по телевизору), но вышло довольно