Страх от этого, конечно, не умирал. Но отступал…
Линолеум скрипнул.
Карина вздрогнула и обернулась. У входа в раздевалку стояла Татьяна Леонидовна – тренер.
– Напугали меня, – улыбнулась Карина.
– Каринка. – Татьяна Леонидовна посмотрела на подопечную своим обычным взглядом. Легкий укор, понимание и толика зависти. – Ну сколько можно торчать здесь? Отдохнуть надо. Завтра открытие уже.
– Я собралась, иду.
– Ты телефон отключила, что ли?
– Вроде нет. – Карина достала из кармана сумки мобильник и глянула на темный дисплей. – Разрядился, наверное.
– Олег мне звонил уже три раза, – покачала головой тренер. – Говорит, заждался свою велосипедную фею.
Карина усмехнулась и запихала форму в сумку. Сняла с дверцы шкафчика очки, протерла светло-желтые стекла и положила в футляр. Набросив легкую куртку, она подошла к Татьяне Леонидовне и крепко пожала женщине руку. По-мужски. У них почему-то сложился такой ритуал с самых первых встреч, когда они только начинали работать вместе.
Легким, пружинящим шагом двинулась Карина по безлюдному коридору к выходу.
– Каринка, – окликнула вдруг ее Татьяна Леонидовна. Девушка обернулась.
Тренер посмотрела на ученицу спокойным взглядом человека, понимающего, что ему уже никогда не достичь высот, дозволенных в юности.
– Карина, бог положил перед тобой медали. Тебе осталось только взять их.
Девушка замерла на секунду.
Ей очень захотелось подбежать к Татьяне Леонидовне и обнять ее, без всяких формальных рукопожатий, чисто по-бабски разрыдаться в плечо, почувствовать, как она тихо плачет, потом посидеть в опустевшей тренерской, попить чай и поболтать о всяких пустяках, о которых обычно болтают женщины.
Но Карина не двинулась с места.
Она прекрасно знала, что тренер не одобрит такого поступка. А еще она знала, что никакого разговора о пустяках у них скорее всего не получится.
– Я постараюсь их взять, Татьяна Леонидовна.
Попрощавшись с охранником, который уже второй месяц провожал ее похотливым взглядом, Карина вышла на улицу.
Здесь еще царила жизнь – несколько микроавтобусов с эмблемами различных телеканалов стояли рядком за шлагбаумом, дальше которого их не пускали. Неподалеку журналисты обступили какого-то спортсмена, наперебой задавая ему вопросы. Кажется, это был Эдик – гусак, который любил понтануться перед камерами. Несколько солидных господ покуривали возле своих дорогих