Он оттолкнул Фифину. Отскочил к двери, начал судорожно застегивать пуговицы. Пальцы его дрожали.
– Подожди, не уходи! – уже без всякого манерничанья в голосе воскликнула «Фифина», – ты еще об этом пожалеешь! Тебе будет хорошо со мной! Я не возьму с тебя денег! Ты такой молодой и невинный… Ты сам не знаешь, что тебе надо… Тебе не нужна женщина… Тебе нужен я…
Приведя в порядок мундир, Сергей дернул за медную ручку – дверь была заперта.
– Ключ! – только и сумел выговорить он, повернувшись к «Фифине». Несчастное создание молча подняло на него глаза. В них была тоска и безмолвная мольба, на накрашенных ресницах сверкали неподдельные слезы. На какое-то мгновение Сергею вдруг захотелось забыть обо всем и остаться… но тут из-за тонкой перегородки опять донеслись чьи-то пьяные голоса, смех, женские стоны полные притворной страсти.
– Дайте ключ, прошу вас… мсье…
Тонкий палец выскользнул из-под кружев, указывая на ключ, лежавший на полу, возле двери. Услышав щелчок замка, он еще раз обернулся. Нарисованные брови сдвинулись к переносице, крупная слеза катилась по набеленной щеке, смывая пудру и румяна…
– Не уходи, – почти беззвучно произнес тот, кто носил имя «Фифина».
Сергей распахнул дверь, проскользнул по коридору, сделал вид, что не заметил насмешливого взора «мадам», кубарем скатился по грязной узкой лестнице, и только оказавшись на улице, вздохнул с облегчением, а потом – рассмеялся… Последнее время, он заметил, что смеется тогда, когда ему хочется плакать.
7
Даже смерть любимой старшей сестры Лизы в 1814-м году не исторгла у него слез. Он был потрясен – но спокоен внешне. Он мог утешать других, но сам слез не проливал – не плакалось как-то.
Сергей чувствовал неловкость своего бесчувствия, пытался искупить его хлопотами и разговорами – его сочли за человека сострадательного и доброго. Хотя на самом деле он просто был смущен своим безразличием.
Состояние Матвея волновало его гораздо больше, чем смерть Лизы.
Лиза ушла вслед за маменькой, так и должно было быть. Она была ее любимая дочь, помощница и подруга – они и не выглядели как мать с дочерью – обе были молоды и красивы и обе ушли рано. И о чем тут было плакать?
Но Матвей убивался так, что Сергей всерьез опасался за его рассудок. Известие о смерти сестры пришло в тот момент, когда победители Наполеона вернулись в Москву: возможно, переход от торжества к похоронам был слишком быстрым. Сергей не отходил от брата, да и остальные братья и сестры жались к нему – он был самым спокойным из всех, он не плакал, заботился о тех, кто рядом, делал то, что положено делать…
Через три дня после похорон он пел в гостях у графа Т****.
Матвей отказался ему аккомпанировать, стоял в дальнем углу залы, отвернувшись