Когда я очнулся, мои руки были в крови, и, бросив мутный взгляд на окружавших меня моих парней, я прочитал явный ужас на их лицах. Я убил его голыми руками, без пистолета, без ножа, вырвав ему кадык. Что ж, ничего другого я не ожидал, я монстр. Чудовище. А она тот лучик света, ради которого стоит жить, ради которого я способен убить без сожаления.
Дорога обратно заняла еще полтора дня. Я думал, что их смерть принесет мне облегчение, но я ошибался. Я ненавидел себя за это. Я ненавидел того зверя внутри меня. Я не хотел таким быть. Но я снова обманываю самого себя. Ведь это я убивал, своими руками. Сизов, потом эти трое. И если убийство Сизова я мог оправдать в своих глазах, как необходимость, чтобы защитить свою семью, то убийство тех троих не имело оправданий. Я понимал, я не был глуп или слеп, чтобы не видеть того, что прежде чем квитаться с ними, мне нужно было расквитаться с самим собой. Меня тошнило от самого себя.
Был уже поздний вечер, когда я подъехал к дому бабки Тамары. Я тщательно следил за тем, чтобы не привести за собой слежку, хотя и не питал иллюзий – меня накажут за то зверство, что я учинил в подвале. Но сейчас мне нужно думать о ее безопасности. Она должна остаться в живых при любых обстоятельствах. Зайдя в дом, я увидел встревоженное лицо бабки Тамары.
– Ну, наконец-то! А то я уж не знаю, что и думать!
Я сразу понял, что ее переживания не имеют никакого отношения ко мне. Лена…
– Она так и не вставала, с тех пор как ты уехал! Просыпается, полежит минут десять и снова спит. Это не мои травы, Антон! – такой взволнованной я видел ее впервые. – Я не знаю, что с ней происходит, а я видела многих больных. Она не больна, тут что-то другое… – она бессильно опустила руки.
Не видя больше ничего вокруг, я ворвался в комнату Лены. Она лежала на кровати и смотрела в одну точку, и только когда я тихо позвал ее, она обратила на меня внимание.
– Ты плохо выглядишь, – сказала она бесцветным голосом.
Как еще я мог выглядеть, когда вся моя жизнь беспроглядная тьма, и одно единственное солнышко, которое есть в моей жизни, собирается уйти от меня! Мне казалось, что я мог свыкнуться с болью в своей жизни, но на деле это оказалось не так.
Ты можешь смириться с болью, если есть хотя бы какая-нибудь надежда на лучшее. Когда надежда умирает, ты умираешь вместе с ней. Моя надежда уже билась в предсмертной агонии.
– Я просто вымотался, – ответил я ей. – А ты как?
Она побледнела, очень сильно и что-то проскользнуло в ее глазах… Страх? Мне стало еще больнее, хотя куда больше? Она боится меня?
– Я в норме, – пробормотала она и отвела свой взгляд от меня.
– Лен, что происходит? Ты сама пригласила меня к себе в постель, а теперь боишься меня? Гонишь? – я прикусил язык, ну кто меня просил с ней так разговаривать!
– В общем, так, – ее голос стал жестким, – Уезжай! Я не хочу тебя видеть, я не хочу тебя слышать.
– Сдурела