Мерить путь – так нельзя; но жесток
Мой сверчок западенский; не жалко,
Что Америки сломана палка
Полицейская; вот и комок —
Кальки лист на машинке печатной.
Под копирку народ наш печатник
Бродского подавал, и, к несчастью,
Многих жизнь на ура продавал.
Про стихи, про Союз, про поэта,
Про подделку великую это…
И опять голод косит планету
И ведет нас на лесоповал…
23 декабря 2008 года
Разговор поэта с царем
Солнце; звезды под луной.
Месяц с пирогами.
Поругался царь с женой,
Ссорится с врагами
Нашими; и пир гудит,
Баба с пирогами спит.
Вот и царь уже сидит.
Я же – как на троне.
И Матрена тырындит
В сарафане Тонином.
Тридцать шесть – и жизнь полна.
Началась тогда война.
С эскимосами; на ней
Полегло 105 парней.
Было – во Вьетнаме,
Видимо, не с нами.
Разлеглась уже жена.
Дело все под Пасху.
Царю-Ваньке не до сна
Под мою-то сказку.
– Не пиши, а то казнят
И приедут «Стази».
Я пишу уже полдня.
Выйдет Стенька Разин,
«Фрэнсис Весь» вперед идет,
И поэмы – в свой черед.
Дети плачут; царь сидит.
– Что ж не пишется, пиит?
– Стала как-то жутка
Мне эта прибаутка…
– А у нас в Рязани —
Пирожки с глазами:
Их едят – они глядят.
Постарались сами
Вы стихами написать,
Что осталось лет на пять
Жизни вам, поэту.
– Говорю про это,
Мне б не только 47
Лет прожить, и житель
Скажет: – Машка, дело всем.
Царь – прекрасный зритель.
За душой – долги. Кто, брат,
За тебя заплатит?
Ты ни в чем не виноват,
Просто рифма катит…
Про царя – не удалось.
Расскажу позднее.
…В Питере прекрасней злость
Пушкинская, злее.
24-25 декабря 2008 года
О Греции
Слышу голос цареубийцы
Над акропольскими полями.
Над акрополем с журавлями
Кружат галки и прочие птицы.
Неужели царя не жалко?
И от птичьих криков гречанки
Преклоняют головы; палки —
Спицы в царской той колеснице
Крутятся. Валтасар тот видит
Валтасаровы письмена.
Он пирует. В крутой обиде
Персиянской царю весна
Снова кажется; но зимою
От гречанки ль он яд принял?
Иудейки ль? Теперь строкою
Подпирает поэт пьедестал
Эпитафии. Это чудно —
Написать царю похвалу,
И в стихах трагедии людной
Напевать Гомера Орлу
Прометееву. Новая сказка
У Гомера есть, новый