– Отгадай с трех попыток, – буркнул Иваков.
– Нам она представилась полковницей ФСБ, – сказал Сальников, и под его крючковатым носом расползлась улыбка. – Приглашала на презентацию, где ей вручат какой-то орден героя…
– Ага, и будет присутствовать Борис Ельцин в компании с Аллой Пугачевой и Элизабет Тейлор. В спорткомплексе «Олимпийский», – добавил Иваков. – А Сальников сдуру дал ей телефон вашей редакции.
– Саша, ты в своем уме?
– Да ну подумаешь…
В машине Лизу настиг звонок Бориса, и только тогда она осознала, что сегодня пятница и впереди чудесный вечер с последующими субботой и воскресеньем. Они договорились встретиться в кафе возле метро «Алексеевская».
Загрохотало, в показавшийся издалека шпиль Останкинской телебашни ударила голубая молния, улицы поплыли, заметались туда-сюда дворники на лобовом стекле. Лиза выскочила у кафе, а машина помчалась дальше, в телецентр.
Над кафе изумрудно переливалась вывеска, на подоконниках россыпью лежали лакированные кофейные зерна с золотистыми турками. Лиза влетела внутрь, оставляя за спиной потоки воды и помрачневший проспект, и тут же увидела Бориса – он сидел у окна и вглядывался в ливень. Рубашка, галстук, брюки со стрелками – ненавидимая к концу недели униформа делового мира, задумчивая складка у переносицы. Лиза устало опустилась рядом с ним, улыбнулась и убрала со щеки мокрую каштановую прядку.
Пили мартини со льдом, заказывали десерты, Борис водил указательным пальцем по сетке царапин, оставленных на Лизиной шее проклятым котом, и насмешливо говорил, что у Лизы опасная работа, но журналисты всегда получают за дело.
– Будь я знаменитостью, ни одного журналиста не пустил бы в свою личную жизнь. Оборонялся бы от них бейсбольной битой.
– Ну, одного ты уже пустил…
Ливень за окнами слегка поутих, не по-летнему поспешно подступили сумерки. Лиза сообразила, что она проморгала наступление августа – месяца, который ее всегда тревожил и вдохновлял на всякую писанину. К роялю в глубине кафе подошел человек во фраке, летучим движением рук оживил клавиши, заиграл что-то французское. Лиза и Борис сидели у проницаемых окон, как в витрине, и такой же витриной был для них мокрый проспект. Остановился напротив глянцевый автомобиль, из него вышел глянцевый мужчина. Прошагал под огромным зонтом человек с палевым лабрадором на поводке.
– Мы все-таки одолеем этот город, Лизка, – сказал погрустневший Борис. – Все у нас будет: и дом, и дети… Ну, славу я оставлю тебе – мне она не нужна.
Лиза молча улыбнулась и пригубила мартини.
Глава 5
Москва была предметом детской влюбленности Лизы Дубковой. Ранним жемчужно-серым утром, когда подмосковные деревья стоят по пояс в туманах, просыпалась она в качающемся вагоне от сладкого ощущения близости необъятного, несказанного, долгожданного. Москва коммунистическая, пыльная и блеклая по сравнению с Москвой нынешней,