– Я тебя не понимаю, Ричард. Неужели… Неужели мы так благодарны ей за твой успех, что ее сыну можно меня душить, а ты не скажешь и слова против?
– Я только говорю, что… надо иметь снисхождение. Джонатан не очень здоров… и ты имела некоторое несчастье… ему не понравиться. Но тебе не следовало входить в его комнаты.
– Имела несчастье? Да если бы эта подавальщица не появилась там, чтобы его остановить, он бы действительно меня убил! Ты и это назвал бы некоторым несчастьем? Или просто сказал бы, что мне не повезло?
– Какая подавальщица?
– Ну та, рыжеволосая. О которой я говорила тебе прежде, что видела…
– Хватит об этом. Теперь ты дома, живая и здоровая. Тебе не причинили никакого вреда… – Ричард наконец повернулся к ней лицом и взял ее руку в свои. Рейчел смотрела на него в изумлении. – Это прекрасно, что миссис Аллейн попросила тебя снова прийти к ней в гости. Может, в следующий раз ты попадешь на игру в карты или на чай? Будем на это надеяться, потому что она, верно, по-настоящему к тебе расположена, ты не находишь?
Он сжал ее руку и улыбнулся, но его глаза оставались полными тревоги.
– В следующий раз? Ричард… я не смогу пойти туда еще раз. Я не хочу! Ты не понимаешь, каково было…
– А ну хватит. Ты напугалась, вот и несешь всякую ерунду. Конечно, ты снова пойдешь, если тебя пригласят. Будем надеяться, что так и случится.
Говоря это, Ричард все сильнее сжимал ее руку, пока ей не стало больно.
– Ричард, я…
– Ты пойдешь.
Он произнес это медленно, четко выговаривая каждое слово, и ее рука, зажатая в его ладонях, казалась маленькой, слабой рыбкой, не способной вырваться на волю.
Рейчел ничего не сказала. Она не понимала нерушимой преданности Ричарда семейству Аллейн, такой сильной, что ради нее он с легкостью мог пожертвовать благополучием жены. Рейчел не понимала, почему он так настаивает, чтобы она снова к ним пошла – даже против своей воли. Она не понимала, почему Ричард не захотел ее нежно обнять, а вместо этого, уложив обратно в постель, принялся расстегивать бриджи. Рейчел не понимала, почему Ричард, после того как она его предупредила, что слишком устала и огорчена, чтобы заниматься любовью, все-таки настоял на своем.
1805
Джонатан и Элис постоянно переписывались, принимаясь за следующее письмо, как только было получено и залпом проглочено предыдущее, так что послания путешествовали между ними, словно дуновения воздуха, вдох и выдох, без устали. Когда на ферму приходил почтальон, Элис бросалась к нему со всех ног, чтобы первой коснуться пальцами конверта, словно на нем оставалась какая-то частичка Джонатана, которая переходила к ней через кожу. После этого она крадучись уходила, чтобы найти укромный уголок, где без помех можно было прочитать письмо, – в свою комнату, или в гостиную