Он забрал у Бориса оружие, куда-то унес, потом вернулся и стал говорить:
– То, что ты сегодня ночью остался жив, бегая по городу со штыком, чудо и значит, ты зачем-то нужен богу. Мальчик, твое горе невыносимо, но тут все испытывают такие же ужасные страдания. Мы все потеряли своих близких, мы все хотели бы убить этих немцев, этих полицаев и тех, кто бросил их на наше уничтожение. Но это сегодня невозможно. Сегодня надо попытаться выжить тем, кто остался. Это настоящее дело. Это трудная задача и я хочу, чтобы ты этим занялся. Раз ты все равно бегаешь по городу, так бегай с пользой. Нам нужны деньги и нам нужна еда. Если мы этого не получим, умрут все.
Тот мир, в котором существовало сознание Бориса в эти последние дни, не позволял управлять его физическим телом и лицевыми мышцами в том числе. Иначе окружавшие его люди в элитной палате клиники «Сан-Жорж» в Ницце могли бы заметить на этом неподвижном лице усмешку.
Усмешка – это не улыбка, это не раздирающий рот смех. В улыбке эмоция уходит в движение и в звук у рассмеявшегося человека. Усмешка концентрирует. Ты проникаешь в глубину ощущений и усмешкой ставишь на них печать утверждения.
Давид нашел правильные слова и развернул энергию мальчишки в том направлении, в котором тот оказался лучшим.
Борька умел находить нужных людей, он легко с ними сходился и мог безошибочно определить, кто из них скорее других справится с поставленными задачами. Этот природный дар он включил на полную мощность, отдавшись целиком той работе, которую ему предложил и которую впоследствии контролировал Давид и его сподвижники. Деньги, драгоценности, продукты— этот круговорот нарастал постепенно. В него вовлекались люди на воле: сочувствующие, коммерсанты, полицейские, немцы. Среди последних появились связи, но лезвие ножа, по которому ходил Борис и его команда, с каждым днем становилось острее.
Главным достижением коммуникативного процесса, стал контакт с одним из кураторов аппарата обер-бургомистра Риги Хуго Витрока, которому формально подчинялось гетто и который использовал его как источник рабской рабочей силы, гауптштурмфюрером Дитрихом фон Веттином.
Один из знакомых Мишки Шермана рассказал о том, что в двери его квартиры, в тайнике, спрятаны драгоценности: золотые цепочки, медальоны, кольца. Но все это не стоит и сотой части цены одного перстня с алмазом в 8 карат, из платины, усыпанной камнями меньшего размера. Борис присмотрел одного шуцмана, деревенского парня, не зверствовавшего, как большинство его сослуживцев. С ним удалось договориться об обмене нескольких золотых колечек на хлеб, чай и сахар. Он не подводил, выполняя договоренность, и по-крестьянски серьезно относился к торгу. Спорил о количестве хлеба за цепочку или перстенек без злобы, так, будто торговался на рынке с равным продавцом. Борис рассказал ему о тайнике и поставил условие: если ему удастся проникнуть в квартиру тех, кто поселился в ней в настоящее время,