– Да, разумеется, – без колебаний ответил он. – Вы можете не волноваться за нее, мадам: она очень умелая наездница, уверяю вас!
Провожая на следующее утро кавалькаду, мисс Уичвуд сразу же поняла, что может не беспокоиться ни о Лусилле, ни о своей лошади. У девушки оказалась отличная посадка и твердая рука, так что она без труда усмирила игривую лошадку. Похоже, что и недостатка в заботливых и внимательных спутниках у нее тоже не будет, судя по тому, как мистер Гилпертон и молодой мистер Форден оттесняли друг друга, решая, кто первым подсадит ее в седло. Мисс Уичвуд смотрела, как они умчались прочь: молодежь пребывала в приподнятом настроении, явно предвкушая день, полный ничем не ограниченных удовольствий, если, разумеется, не считать ограничением Сила и Такенхея – пожилого грума миссис Стинчкомб, замыкавшего процессию. Его отправили с ними на тот случай, если в силу молодости и безрассудства им вздумается выкинуть какой-либо опасный трюк, похваляясь друг перед другом в искусстве верховой езды. Миссис Стинчкомб доверительно сообщила Эннис, что полагается на Такенхея в том, что он присмотрит за Корисандой. Эннис же, исходя из опыта собственной молодости, не сомневалась, что Сил справится с Лусиллой, если возбуждение заставит ту продемонстрировать собственное искусство выездки своим новым друзьям.
Сама же она сначала написала длинное письмо старой знакомой, что уже давно откладывала, после чего призвала к себе экономку. Она как раз осматривала постельное белье, когда наверх поднялся Лимбури и доложил, что внизу, в гостиной, ее ожидает некий мистер Карлетон.
Глава 5
Пятью минутами позже мисс Уичвуд вошла в гостиную, задержавшись на мгновение перед высоким зеркалом в коридоре, дабы окинуть себя критическим взором и убедиться, что она выглядит безупречно для того, чтобы предстать перед дядей Лусиллы. Увиденным она осталась довольна. Платье из светло-серого шелка с полушлейфом и маленьким кружевным воротником было именно таким, как подобает зрелой и самостоятельной леди; но она не заметила, поскольку никогда не обращала на это внимания, что приглушенный тон платья лишь подчеркивает ее красоту. Она полагала серый цветом среднего возраста, и если бы ей пришло в голову, что золотистые кудри вряд ли могут принадлежать женщине, чья лучшая пора уже давно миновала, то она немедленно бы перерыла свой гардероб в поисках капора, чтобы прикрыть их. Впрочем, никакой чепец не смог бы приглушить блеск ее глаз, но и это прошло мимо ее внимания, поскольку близкое знакомство с собственной красотой породило привычку не замечать ее. Она предпочла бы родиться брюнеткой, а собственную роскошную золотую шевелюру полагала чересчур яркой и безвкусной.
Войдя в гостиную, она приостановилась на пороге, оглядывая своего визитера.
Он стоял перед камином – крупный мужчина атлетического сложения с темными волосами и