Никого не встретив, я начала расслабляться, позволив себе даже взяться за ручку одной из дверей. Она была гладкая и нагревалась от прикосновения, как стекло, хотя выглядела так же, как и мраморные ручки внизу. Я прикоснулась ко второй такой же ручке. Первая провернулась и щелкнула без усилий, а правая заклинила. Левая дверь приоткрылась, и я заглянула внутрь. Можно ли мне? Искушение было сильным, а любопытство в этой ситуации действительно могло сгубить кошку.
На лестнице раздались шаги. Мое сердце бешено забилось, и я вбежала в комнату. Закрывая дверь как можно тише, я держала ручку, чтобы она не повернулась и не щелкнула.
Я застыла, и только когда опять наступила тишина, оглянулась и посмотрела на комнату. Она была огромной, намного больше моей. Стены были обшиты деревянными панелями, с одной стороны стояла черная кованая кровать с балдахином, а с другой – камин. Над каминной полкой, усыпанной журналами, висел портрет женщины и мужчины. Мужчина напоминал Каспара, хотя выглядел старше; я предположила, что это его отец в молодости. Женщина рядом с ним, наверное, была его женой, матерью Каспара, судя по тому что рука мужчины лежала на ее обнаженном плече. Она сидела на стуле, изумрудного цвета платье обтягивало ее пышную фигуру, темно-каштановые кудри ниспадали до талии, настолько тонкой, что скорее всего она носила корсет. У нее были большие светлые глаза, такого же цвета, как платье. Но что действительно привлекло мое внимание, так это ее кожа: в то время как у ее мужа она была бледной и почти прозрачной, у нее она отливала оливковым цветом, а вокруг глаз запали темно-фиолетовые круги – без сомнения, она была вампиром.
Я осторожно обошла кровать, чуть не споткнувшись о гитару, торчавшую из-под нее. По ногам подул ветерок, и, когда я приблизилась к камину, черная занавеска на французской двери зашевелилась. Чувство беспокойства подкралось ко мне. Дверь оставляют открытой, когда выходят ненадолго. Лампы в комнате тоже горели, хотя сквозь деревья в парке уже пробивались первые лучи солнца.
Заставляя себя успокоиться, я стала на цыпочки и провела пальцем по полотну картины. На пальце остался толстый слой пыли, и, когда я его вытерла, пыль разлетелась, разнося аромат мускуса и дорогого одеколона, запах которого уже витал в комнате. Я помахала руками перед собой, пытаясь откашляться. Теперь понятно, почему дверь оставили открытой. Я схватила один из журналов, чтобы развеять пыль, но, взглянув на обложку, покраснела и отбросила его, догадавшись, чья это комната.
– Черт, – выдохнула я, пятясь к выходу.
Я