– У нас еще есть двадцать минут, чтобы попрощаться. Ты такая красивая! Я видел тебя в объятиях другого на сцене, и теперь мне не терпится заявить на тебя свои права…
Эрмин была шокирована. Она не чувствовала себя способной ответить на желание Тошана, поскольку была измучена выступлением в Капитолии. Но главное, ее терзали тревога и отчаяние. Красивый дом в Валь-Жальбере был ей очень дорог. С годами она научилась ценить его роскошную и уютную обстановку, с удовольствием играла на рояле или нежилась на крытой террасе в одном из шезлонгов, приобретенных Лорой.
– Не сейчас! – тихо произнесла она, чтобы ее не услышала Мадлен. – Все мои мысли заняты другим. Как ты можешь предлагать мне такое?
– Но мне-то нужно твое тело, – возразил он с улыбкой вожделения. – Ну же, не отвергай меня!
Он схватил ее за талию и увлек в их спальню, соседствующую с комнатой Мадлен и Констана.
– Нет, нет и нет! – прошептала она. – Киона, возможно, исчезла навсегда, а ты, ее брат, осмеливаешься…
Тошан заставил ее замолчать страстным поцелуем, одновременно задирая ей юбку. Его руки скользнули между ее ног, обтянутых нейлоновыми чулками, затем пробрались под атласную ткань трусиков.
– Мин… – задыхаясь, жарко шептал он ей на ухо. – Моя маленькая любимая красавица…
Ей удалось вырваться и отодвинуться на другую сторону кровати. Она показалась ему еще более притягательной с раскрасневшимися щеками и приоткрытыми губами.
– Я сделаю все, что захочешь, если ты возьмешь нас с собой, – заявила она. – Да, меня, Мадлен и малыша! Не волнуйся, мы быстро соберемся! И возьмем такси.
Эти слова немного отрезвили Тошана. Он ненавидел, когда она называла Констана малышом.
– Не говори ерунды, – тихо сказал он. – Мы и так не купаемся в золоте с тех пор, как война закончилась. У меня нет работы, и мне не нравится сидеть на твоей шее. К тому же твоя мать наверняка изменит образ жизни после пожара. Возможно, нам больше не придется рассчитывать на ее щедроты.
– Что ты! – удивилась Эрмин. – Ее деньги лежат в банке, и, думаю, дом застрахован.
Он бросил на нее разъяренный взгляд. После рождения Констана, которого она кормила грудью больше восьми месяцев, Тошан питал к Эрмин особенно пылкую страсть. Никогда еще он не был таким ревнивым, авторитарным и требовательным в близости. Несмотря на то что Эрмин льстило подобное доказательство его любви, порой ей было сложно поддерживать столь пылкие отношения. Она разрывалась между репетициями, выступлениями по всей Канаде и ролью матери.
– Значит, тебе плевать, что я уеду вот так? – бушевал Тошан.
– Возьми меня с собой, и мы будем вместе ночью и днем!
– Сейчас же иди сюда, – велел он. – Я уже не могу от тебя отказаться. Я хочу тебя, и без всякого шантажа с твоей стороны. Жена обязана подчиняться своему мужу!
Он