Алгоритм жизни, или Тайна веры. Алексей Тябин

то есть человек, следующий идеалу, данному в Евангелии от Иоанна. Представителями иоанновского типа он считает славян, особенно русских. «Прометеевский», героический человек, видит в мире хаос, который он должен оформить своей организующей силой; он полон жажды власти; он удаляется все дальше и дальше от Бога и все глубже уходит в мир вещей. Секуляризация – его судьба, героизм – его жизненное чувство. Трагизм – его конец. Таковы «романские и германские народы современности»… «Иоанновский», мессианский человек, чувствует себя призванным создать на земле высший божественный порядок, чей образ он в себе роковым образом носит. Он хочет восстановить вокруг себя ту гармонию, которую он чувствует в себе. Так ощущали первые христиане и большинство славян. «Мессианского человека одухотворяет не жажда власти, но настроение примирения и любви. Он не разделяет, чтобы властвовать, но ищет раздробленное, чтобы его воссоединить…(как сейчас, например, в Сирии – А.Т.). Он видит в людях не врагов, а братьев; в мире же не добычу, на которую нужно бросаться, а грубую материю, которую нужно осветить и освятить. …Целью своей книги Шубарт ставит повлиять на «европейское сознание путем контраста». «Запад, – говорит он, – подарил человечеству наиболее совершенные формы техники, государственности и связи, но он лишил его души. Задачей России является вернуть её людям».

      Кроме того, в своей книге Шубарт отмечает внутреннюю свободу русских: «Русскому и вообще славянам свойственно стремление к свободе, не только от ига иностранного народа, но и свободе от оков всего преходящего и бренного…; среди европейцев бедный никогда не смотрит на богатого без зависти, среди русских богатый часто смотрит на бедного со стыдом. В русском живо чувство, что владение означает принадлежность чему-то, что в богатстве задыхается свобода».

      Из этого давнишнего наблюдения следует, что современные ценности либеральной демократии являются слишком тесными для истинно верующего человека. Ведь в понимании настоящего христианина его свобода не ограничивается рамками только земного существования. Для такого понимания свободы бессмысленны приземляющие её западные ценности. Ибо быть свободным совершать, например, однополые браки подобно жителям Содома и Гоморры, а теперь ещё и некоторых современных европейских государств, и быть свободным от желания совершать такие браки – это далеко не одно и то же. Свобода демократии разрешает человеку совершать любой грех, а свобода во Христе освобождает его от рабства этому греху. В этом разница. Внутренняя греховность людей, оторванных от Бога, ведет к тому, что свобода действий для них означает свободу хаоса, ведущего к смерти.

      Термин «демократия» означает власть народа. Но если тот или иной народ болен, то его надо лечить, а не идти на поводу у болезни. Развивая такую демократию люди фактически идут на поводу своих земных страстей и потому ещё больше отдаляются от Бога. Поэтому демократия, лишенная в условиях стихийного рынка