В Древнем Китае данный «механизм» («механизм управления социальными процессами») опирался на децентрализованные государственно—властные полномочия должностных лиц и государственных органов и регулировался «в основном, специфическим методом субординации»147. Устанавливал, поддерживал на морально—этическом и религиозном уровне:
Приоритет личностно—мотивированных интересов «отцов—правителей».
Систему строжайшего отбора на должности всесильных чиновников—мандаринов148.
Антагонистическое взаимно—контрольное «равновесие» силовых структур: судебного «ведомства наказаний», чиновного аппарата мандаринов и цензорского контроля; а также, двух типов «военных организаций».
Первооснова его, – трактат «Чжоу—ли», содержит описание ритуалов, жертвоприношений, календари, описание ремесел и бессистемные ситуативные административные указы149, – определяющие: положение граждан и должностных лиц государства (в том числе, – военных чинов); правила вознаграждения; поместного, имущественного или денежного жалованья; штрафов; размер и порядок взыскания податей; объем нормотворческих, распорядительных и судебных полномочий чиновников (иерархию, цели, объем и регион их деятельности). Но, к сожалению, данная Сумма философских концепций, традиций и обычаев не способна заменить единую общегосударственную Систему «правового регулирования».
Одноуровневая Сумма не есть многоступенчатая Система.
Тем не менее, данная компиляция неправовых субъективно-толкуемых (морально-этических) «принципов», безусловно, послужила устойчивым 4-х тысячелетним фундаментом построения обозначенного В.Д.Сорокиным «механизма управления социальными процессами» – основы «неорганичной» социальной системы Древнего Китая.
Общеизвестно, что подобные категории нестатичны и при явном рекомендательном характере оставляют значительную свободу широкой административной интерпретации.
В результате, имущественные права субъектов Китая (в том числе, «военных организаций») повсеместно игнорировались в угоду личным интересам чиновников150. Отсутствие единой судебно—договорной системы защиты имущественных прав очевидно объясняет злоупотребления со стороны не только администраторов, но и со стороны инспекторов, проверявших военные поселения151.
Данный факт, при наличии установленного конфуцианством «отцовского» персонального авторитета чиновников, инициировал и поддерживал «субъективно—административный» произвол. Вариативность выбора чиновниками путей реализации указанных императорами общегосударственных целей зависела исключительно от объема личных, субъективных чиновных привилегий.
Фактически, работа «механизма управления социальными процессами» на протяжении