– Он что там ворон ловил или галок считал? – зло спросил у сотника Авсень.
– Кто ж знал, что асы так спешить будут, – вздохнул Смур. – Мы ведь с первыми лучами были у межи. А они уже лежат порубленные.
– Что ж Родегаст малую дружину с дочерью послал? – покачал головой Куделя. – Ведь знал же, что врагов у нас несчетно.
– Да где ж малую? – удивился Смур. – Двести витязей костьми легли на границе.
– Двести витязей! – ахнул Кобяк. – Да быть того не может! Чтобы одолеть столько асов, тьма дусеней нужна. Не могли наши порубежные воеводы такую силищу проспать!
– В том-то и заковыка, боярин, что не могли, – вздохнул Облога. – Родегаст Асгардский, чего доброго, тоже может усомниться в нашей честности. Решит, что мы сговорились с Волохом, дабы погубить его дочь и дружину.
– Бес бы с тем Волохом сговаривался, – досадливо крякнул Кобяк. – Мы, чай, себе не враги.
Имя князя Себерии Волоха было упомянуто боярином Облогой далеко не случайно. Сватался Волох к Олене, но получил от упрямого Родегаста отказ. И наверняка затаил злобу. А когда узнал, что владыка Асгарда отдает свою дочь за Авсеня, решил посчитаться и с тем и с другим. От Волоха можно ждать чего угодно, мстителен князь Себерии и себе на уме. А война между асами и сколотами берам на руку, ибо она непременно ослабит и тех и других.
– Откуда Волох мог узнать о посольстве? – нахмурился Авсень. – Ведь, кроме нас с вами, о нем никто не ведал.
Взоры бояр, сидевших за столом, обратились на княгиню Ладу. Ей единственной приезд в Преславу красавицы Олены не доставил бы радости. А ревнивые женки куда как коварны.
– Опомнитесь, бояре, – возмущенно фыркнула Лада, – мне тот Волох кровный враг. Он погубил моего отца и братьев. Бояре переглянулись и почесали затылки. Права была младшая жена князя Авсеня. Слишком много крови между берами и орланами, чтобы дочь убитого князя Ария стала водить дружбу с Волохом. Все ж знают, что стольный град Орлик разорил Волох. Говорят, что князь Себерии мстил Арию за своего ослепленного отца. Все может быть, конечно, но ведь сам Волох на пару со своей матерью Турицей того Коломана согнали со стола.
– Так, может, не Волох побил асов и похитил княжну, а сам Слепой Бер, – предположил боярин Кобяк. – Ведь к его несчастью не только Арий, но и Авсень с Родегастом руку приложили.
Скользкую тему затронул Кобяк, очень скользкую. Недаром же князь Авсень глянул на него разъяренным зверем. Слепой Бер был рахманом, изгнанным с острова Блаженства за какую-то никому неведомую вину. Колдовская сила его была велика, и если бы не Турица, опоившая мужа сон-травой, он по сию пору сидел бы на великом столе в Себерии и Биармии, пугая соседей медвежьим рыком. После изгнания Слепой Бер ушел в Рипейские горы и там, на горе Хвангур, построил себе железный замок. И еще говорили, что окунулся он в Черную бездну в надежде вернуть себе зрение. Зрение не вернул, но душу потерял, и теперь назад к Прави ему хода нет. То ли Навь ему служит, то ли он сам стал ее рабом.
– Говорят, что