Внутри же своего княжества Андрей Боголюбский правил, опираясь на своих дворян, мечников, слуг, тиунов, посадников (то есть наместников, назначаемых князем, а не выбираемых жителями, как в других регионах), которые нещадно разоряли население, вызывая его ненависть. Опираясь на «младшую дружину», своих «холопов», князь не советовался с боярством, «старшей дружиной» (вопреки традиции викингов), совершал акты произвола и казнил недовольных. Вопреки обычаю, Андрей отстранил от власти и изгнал из княжества всю свою родню: братьев и племянников и не желал делиться властью даже с собственными детьми. Противопоставив «новый» Владимир «старому» Суздалю, младшую дружину (дворян) – боярам, отношения подданничества и самовластия – старым принципам вассалитета и лествичному праву, Андрей Боголюбский сделал решающий шаг в направлении самодержавия. Последовательный произвол, жестокость и воля к власти были основой политики Андрея Боголюбского. Князь попытался (хотя в итоге и неудачно) даже основать во Владимире свою митрополию, независимую от Киева.
В.О. Ключевский так оценивал его деятельность: «Андрей, став великим князем, не покинул своей Суздальской области, которая вследствие того утратила родовое значение, получив характер личного неотъемлемого достояния одного князя, и таким образом вышла из круга русских областей, владеемых по очереди старшинства… Эта деятельность была попыткой произвести переворот в политическом строе Русской земли… Князь Андрей делает первую попытку заменить родственные полюбовные соглашения князей обязательным подчинением младших родичей, как подручников, старшему князю, как своему государю – самовластцу.» Ключевский подытоживает деятельность князя Андрея следующими многозначительными словами: «От всей фигуры Андрея веет чем-то новым; но едва ли эта новизна была добрая».
Современникам Андрея эта «новизна» также показалась чрезмерной, невыносимой – она вызвала отважное сопротивление. В 1174 году бояре, организовав заговор, убили тирана в его дворце в Боголюбове. Вся, выстроенная им, «вертикаль власти» в одночасье рассыпалась. Владимирцы, дружно восстав, перебили ненавистных администраторов и чиновников, поставленных убитым князем (впоследствии канонизированным православной церковью) и пригласили к себе новых, более сносных князей. Всё же, по словам С.Г. Пушкарёва: «призвание, или принятие, народом угодного ему князя, равно как и изгнание князей неугодных, были обычным явлением в XI–XII вв. на всём обширном пространстве тогдашнего русского мира».
Тотчас же собрался съезд дружинников Андрея Боголюбского, решивший, кого теперь признать своим князем и настоявший на своём решении. Если «крайности» свирепого самовластия Андрея Боголюбского были отвергнуты обществом, отстаивавшим в борьбе свои права, то сама тенденция, столь ярко выразившаяся в его политике, была продолжена уже при следующем владимиро-суздальском князе, брате Андрея (которого тот изгнал