– Ну, ну, – зашептала она, – не вешай нос. Я позабочусь о том, чтобы ты выбилась в люди, независимо от обстоятельств твоего рождения.
– Ты думаешь, меня могли бы принять в услужение? В замке?
Большего достижения я и представить себе не могла и поэтому с удивлением увидела озабоченность на мамином лице. В ее нахмуренном молчании я усмотрела естественное желание матери держать своего ребенка при себе. Она не хочет, чтобы я уезжала, – подумала я. Но сейчас, по прошествии многих лет, мне кажется, что она просто хотела меня предостеречь. С учетом ее собственной грустной истории она была слишком хорошо знакома со злобными интригами, скрывающимися за изысканными придворными манерами. Возможно, она хотела что-то сказать, но я этого так и не узнала, потому что в этот момент нас нагнала грохочущая повозка и мама разомкнула объятия, чтобы в знак приветствия коротко кивнуть проезжающему мимо фермеру.
– Пойдем, – смущенно произнесла она, одергивая рукава блузы и глядя вслед повозке. – Отцу скоро пора обедать.
У меня даже сердце оборвалось, когда я представила себе все резкие слова, которыми он станет нас попрекать, если мы опоздаем. Мама ласково провела пальцем по моей щеке.
– От всей этой уборки урожая у тебя такое загорелое лицо, – произнесла она. – Твоим братьям пора больше помогать в поле. Я не допущу, чтобы ты выросла с кожей неотесанной деревенщины.
– Значит, ты согласна? – нерешительно спросила я. – С тем, что когда-нибудь для меня может найтись место при дворе?
От волнения у меня все переворачивалось в животе.
– Сейчас еще слишком рано об этом думать, – отозвалась она. – Станешь постарше, будет видно.
Мне было десять лет, и будущее расстилалось передо мной нескончаемой дорогой, на которой где-то за горизонтом скрывалась взрослость. Времени на то, чтобы обдумать все возможности и начертить план моей жизни, и в самом деле было предостаточно. Но всякий раз, когда я говорила, что хотела бы поступить в услужение, мама переводила разговор на другую тему, и со временем я перестала задавать ей вопросы.
Мы больше никогда не говорили о замке, до самого дня ее смерти.
Весной, когда мне исполнилось четырнадцать лет, неистовые ливни превратили наши поля в реки грязи, задержав посадочную, хотя запасы продуктов на зиму неумолимо подходили к концу. Отец начал поговаривать о необходимости как можно скорее выдать меня замуж, чтобы избавиться от лишнего рта. Я же так оголодала, что была готова сказать «да» любому, кто предложил бы мне горячий обед. Некоторые девушки спекулировали своей внешностью, чтобы повысить свои шансы на выгодное замужество. Я сомневалась, что подобная тактика способна принести мне успех. Глядя на свое отражение в реке, я не замечала признаков красоты, отличающей