– Я впущу, – пролепетал он и убежал.
– Погоди, – тихо обратился я к Нине. – Не волнуйся. Во-первых, еда потрясающая. Я лично нырну в мусорку за порцией гратена, как только все отвернутся. Во-вторых, критики не берут работу домой. Я же не стану читать, скажем, каракули твоей тети в поздравительной открытке с тем же пристрастием, что нового Франзена.
– А я стану, – сказала Нина. – Иначе это оскорбительно по отношению к моей тете. И к моей стряпне. Не говоря уже о том, что большое заблуждение сравнивать ресторанных критиков с литературными. Ресторанные критики одержимы властью, потому что знают, что они последние, к чьему мнению прислушиваются.
– Приятно слышать.
Нина посмотрела на меня исподлобья и зашипела, как кошка, сморщив нос. Одновременно с этим из прихожей донесся одинокий аплодисмент, жидкие каскады блюцевской речи и грудной смех в славянской тональности. Вечер начался.
Кризис Нининой самооценки должен был закончиться с подачей первого блюда. Ее так бурно хвалили, что я даже начал слегка ревновать. В конце концов, банья кауда (дословно – “горячая ванна”) появилась в меню в результате нашей совместной и давней игры “Удиви повара”: один из нас приносил в дом максимально неудобоваримый ингредиент, другой придумывал ему разумное применение. На этой неделе была Нинина очередь, и я приволок огромную брюкву. Нина не моргнув глазом нарезала ее и подала сырой на берегу темного пруда из оливкового масла и перемолотых анчоусов.
– Этот соус, – произнес Алекс, пырнув соус ломтиком брюквы, – понятия не имею, из чего он сделан, но хочу, чтобы после смерти меня в нем забальзамировали. – Виновник и очевидец бесславной смерти гратена, Алекс слегка перебарщивал с дифирамбами, но остальные гости составили весьма убедительный хор.
– Такую “ванну” я пробовал только в “Дель Посто”, – сказал Оливер.
– Спасибо, – ответила Нина. – Правда ведь странно, что это итальянское блюдо? По ощущению оно скорее нордическое, почти шведское.
– В нем есть что-то очень чувственное, – произнесла Лидия. – Я в восторге.
Лысый губастый Фредерик зевнул, потянулся и как бы невзначай положил руку на спинку ее стула. Так тринадцатилетние подростки делают в кинозалах, в кинофильмах. Юрист Байрон кидал байронические взгляды сидящей напротив Баюл. Он, кажется, решил, что Нина привела фигуристку специально, чтобы свести ее с ним. Стул Вика пустовал, вернее, был занят Оливером.
– Чу-у-увственное? – спросила Оксана Баюл, вытягивая губы вдогонку трудному слову. – Почему-у-у?
– Чаровница, – сказал Алекс. – Да вы форменная чаровница.
Баюл вцепилась в полуосушенный бокал мартини, свой третий по счету. Ее свободная левая рука с широко расставленными пальцами порхала в воздухе в безуспешных поисках баланса. Волосы чемпионки были затянуты в настолько тугой пучок, что он по совместительству работал