Пирс, стоявший к ней спиной, яростно сдирал плющ с одного из небольших надгробий, чтобы очистить барельеф, изображающий парусник.
– Значит, ты думаешь – я лгу? – спросила Барбара, помолчав.
– Не верю, что ты забыла купальный гимн. Ты бы не смогла.
– Почему бы и нет? Из Швейцарии все здешнее кажется таким далеким.
– Это место важнее Швейцарии.
– Кто это сказал?
– Ты плакала, когда уезжала отсюда.
– Теперь я выросла. Я плачу теперь, только когда мне скучно. Мне с тобой скучно. Почему бы тебе не пойти купаться или еще куда-нибудь.
– Не хочу. Разве что вместе с тобой.
– Почему ты все время таскаешься за мной? Почему ты не можешь чем-нибудь заняться сам по себе? Почему ты вообще здесь, если на то пошло. Предполагалось, что ты будешь кататься на яхте с Пембер-Смитами.
– Черт побери этих Пембер-Смитов!
– Почему ты злишься?
– Я не злюсь.
– Ну и не кричи.
– Я не кричу.
Пирс сидел на плюще, прислонившись спиной к могильному камню. Ему хотелось положить голову на светло-коричневые ноги Барбары чуть повыше колен и громко зарыдать. Ему хотелось еще разрушить что-нибудь, все, может быть самого себя. Он навалился всем телом на плющ, погрузив руки глубоко в него, борясь с сопротивлением жилистых нижних ветвей.
Сделав над собой усилие, он сказал:
– Что-то не так у нас с тобой, Барби. Наверно, это просто проблемы пола?
– Может быть, у тебя с этим проблемы. А у меня все в порядке.
– Еще бы, ты уже достаточно взрослая, чтобы флиртовать с Джоном Дьюкейном!
– Я не говорила, что недостаточно взрослая для чего угодно. И я не флиртую с Джоном Дьюкейном. Мы просто с ним подружились.
– Только посмотри, как ты задрала юбку.
– Я ее не задирала. Просто мне все равно – здесь ты или нет.
– Ты стала маленькой