Скот, пожалуй, излишне трепетно относился к чистоте своего средства передвижения. Его не смущали вечно валяющиеся на заднем сидении тряпки, вымазанные в масле, тошнотворно пахнущий дичайшей смесью растворителя с бензином салон, постеленные под ногами вместо ковриков газеты. Уверен, отсутствие последних вызвано вопросами экономии, за их чистку на любой мойке дерут баснословные, по меркам Скота, деньги.
Выгонять нас на прокорм вон – деяние такое же мудрое, как ставить рядом с выгребной ямой табличку «Внимание! Посторонние предметы не бросать! Мухи расстраиваются и впадают в депрессию!».
Откровенно говоря, мне было безразлично, где именно поглощать приобретённое, я просто не мог упустить очередной повод подонимать колкостями Скота. С набитым ртом это давалось нелегко, и вскоре мне пришлось остановиться из-за возникшей необходимости сконцентрироваться на каком-то одном виде деятельности.
Полуночный шабаш. Праздник живота. Богатая вкусовая гамма противоестественного происхождения на языке. Еда, падающая пушечными ядрами прямиком во чрево, сковывала наши движения приятной тяжестью. Разливающееся изнутри по организму тепло. Минуты полной концентрации воли и космической пустоты в голове в совокупности с единственным стремлением продолжать банкет.
Четыре отчаянно чавкающих гнома и страдающая специфической, неизвестной науке формой аутизма Белоснежка, объявившая голодовку. Стоя спиной к нам на расстоянии десятка шагов, Безымянная, видимо, составляла в голове топографический план местности исходя из своих загадочных соображений. Я всё ждал минуты, когда она надменно прострёт вперёд перст и властно, с полной убедительностью на которую способны только душевнобольные, не без искренней веры в собственные слова, заявит: «Жалкие людишки, теперь эта планета принадлежит мне!»
Тёплая погода вместе с лёгким южным ветерком манила отправиться в ночную авантюру. Безоблачное небо, полное блёклых из-за света городских огней звёзд, настраивало на романтический лад. Почти повсеместно потухшие окна уродливых однотипных домов скрытно наблюдали за событиями на занятой одними нами парковке. Всё прилегающее к ночной импровизированной сцене не обнаруживало высокой плотности зрителей и актёров на эпизодические роли, что вселяло веру в собственное могущество. Редеющая вереница быстро отъезжающих от места синтеза каучуковой пищи машин, изредка проносящиеся по соседней магистрали запоздалые путешественники да тут же скрывавшиеся в сумраке окрестных подворотен спешащие домой жители.
– А давайте поедем в клуб, – не отрывая подбородка от груди, озвучил наболевший вопрос Альбатрос Мутант.
Все