смириться с отсутствием движений, и сигнализировало об этом болью. Не могло оно ему сказать: «Ну, хватит тебе валяться! Ведь ты был всегда активен, подвижен сверхмеры! Поднимайся же!» Сейчас у него было столько свободного времени, как никогда. Предоставленный самому себе, он вспоминал прошлое, перебирая события, как это делает хозяйка, перекладывающая пронафталиненые вещи, давно сложенные в сундуке. Она знает, что они уже никогда не понадобятся ей, но бережет, они – свидетели ее молодости, жаль с такими ценными свидетелями расставаться. Нет средств массовой информации, нет книг. Остался мозг и его продукт – мысли. Он теперь твердо знал, что не умрет, пусть и говорят про какие-то метастазы. Не для этого его возвратили назад. Вот узнать бы, для чего возвратили? Что он должен сделать? Чего не успел? Он – не священник, отступивший от истины Святого Писания, чтобы ему была дана еще одна возможность прозреть? Он – мирянин, не несущий слова Божия людям. Он – не ученый, чтобы ему даровалось время для воплощения задуманного в реальность. Он – обычный смертный, каких на Земле немало, к тому же еще и безбожник, посмевший отнести себя к группе убежденных атеистов. И в лекциях, читаемых юношам и девушкам, закончившим школьное образование, он был обязан вносить постоянно элементы атеистического воспитания. Откуда их брать? Можно было использовать произведения Лео Таксиля: «Забавная библия», «Забавное евангелие», «Священный вертеп». Можно было использовать массу брошюр, специально издаваемых «политиздатом», в которых люди, незнакомые со Святым Писанием, во все боки критиковали его. Сейчас, находясь значительно ближе к Богу, чем к людям, он понимал всю абсурдность своего прошлого мышления, состоящего из множества фрагментов, ценных, самих по себе, но не составляющих целостной картины творения. Сейчас он пересматривал прожитую жизнь, свои и чужие поступки, сопоставлял их. Да, открытого вреда он не причинял. Он не убил ни одного животного, за исключением нескольких пойманных руками мышей и ядовитых гадюк. Он не ловил рыбы, не стрелял в птиц. Одним словом – в действиях его не усматривалось криминалитета. Ну, а слово? Он обладал даром красноречия, он накопил в голове своей огромную информацию, о которой никто не догадывался, кроме жены его. Он обладал даром убеждения. И служа атеизму, служа ревностно, он ревностно и не бездумно сеял в душах слушавших его, не только нужное и полезное, но и самое настоящее зло.
Верил ли он в приметы? Нет, не верил, хотя и читал о них. Верил ли он предсказаниям? Нет, не верил. Хотя и сам был свидетелем исполнения их.
…Цыганка, гадая по руке девушке, к которой его двоюродный брат испытывал юношескую любовь, предсказала близкую смерть, которая по ее словам должна произойти в день ее рождения. Об этом предсказании знал весь двор, где проживала эта девушка. Никто не верил этому предсказанию, в том числе и сама девушка (память сохранила фамилию ее – Дементеева).
