Член секретной следственной комиссии по делу о пугачевском бунте и едва ли не был повешен вместе с Пугачевым.
Олонецкое губернаторство Державина закончилось отставкой и преданием суду.
Скоро уволила и императрица с должности секретаря: «не только грубил при докладах, но и бранился».
Павел подверг опале за «непристойные ответы».
Александр I – за то, что «он слишком ревностно служил» уволил его от всех дел и отправил на покой в новгородскую деревню.
Во всей биографии Державина читалась двойственность, противоречивость, так свойственная Державину – царедворцу («поэту царей») и Державину – «отцу русских поэтов» (Белинский): неуклонная приверженность к «правде» всегда и во всем («я тем стал бесполезен, что горяч и в правде черт») и стихи как орудие подъема к самому подножию трона, вратам «сладкой» жизни, которые писались им на «случай», с «намерением», с «отношением» к лицам или обстоятельствам того времени («Екатерина и другие особы, для которых он преимущественно писал, понимали все это и умели ценить»).
Религиозная ода «Бог» была воспринята Екатериной как пламенная апология самодержавия и она щедро наградила своего «собственного автора» (Державин подписывал свои письма – «ее величество собственный автор») – назначает олонецким губернатором.
Одой «Фелица» Державин прославляет правление Екатерины, результат – императрица пожаловала вельможе табакерку, усыпанную бриллиантами, и 500 червонцев. После отставки от губернаторства спасает себя от суда и возвращает себя к двору новой одой, посвященной Екатерине – «Изображение Фелицы».
Одой, воспевающей восшествие Павла I на престол, возвращает «благоволение» пятого императора России.
***
«Молодой Державин начинает свою литературную деятельность любовными «анакреонтическими песнями» (Анакреонт – греч. лирик, воспевал мирские наслаждения) и непристойными «площадными побасенками» в духе военной казармы.
Однако неистовое стремление к дворянскому бытию, к дворцовой роскоши заставляет его создать «высокий штиль» хвалебных од. Стать российским Пиндаром (греч. поэт), сочинителем похвальных стихов в изысканной торжественной величавости.
Именно такой явилась ода 1773 г. «На бракосочетание великого князя Павла Петровича». Придворная хвалебная песнь – «витийствующая»,» напыщенная», «надутая» с языком отвлеченно – торжественным, книжно – славянским. «Языком богов» – велелепия и пышности.
Но Державин не был бы центральным местом, «подпорой» екатерининского трона, если бы он не осознавал свой самобытный творческий путь, не ощущал, по собственному признанию, «несоответствие» торжественной речи дворца