Наконец Боб повернулся к Бену и упавшим, измотанным голосом произнес:
– Давай выбираться отсюда.
Глава пятая
Келвин Дюпре влетел в кабинет на втором этаже ратуши. Его сердце колотилось как сумасшедшее, во рту пересохло от паники. Он на мгновение остановился на пороге и быстро осмотрел комнату, которую Лилли временно выделила его семье, чтобы они могли отдохнуть перед дальней дорогой. Свет пробивался только через световой фонарь в крыше, вся мебель – столы и картотеки – была сдвинута в дальний угол, на заколоченных окнах висели проеденные молью занавески.
Угрюмые дети сгрудились вместе, но почти не разговаривали. Беттани сидела на потертом вращающемся стуле и читала измятую книгу, а Томми и Лукас устроились на полу и играли в настольную игру.
– Милая? – окликнул Келвин Мередит, которая сидела одна в другом конце комнаты и смотрела на трещину в заколоченном окне, слегка покачиваясь на складном стуле и одними губами бормоча обсессивно-компульсивную литанию – что-то разобрать было невозможно, но время от времени слышны были фразы вроде «тихо» и «засыпай», – пока мир жил своей размеренной жизнью. – Милая, все в порядке?
Келвин подошел к жене, нервно сжав кулаки.
Она ничего не ответила.
– Милая? – Келвин опустился рядом с ней на колени. – Поговори со мной. Что не так?
И снова никакого ответа – лишь безмолвные слова навязчивой молитвы.
– Послушай, милая. Помнишь, я говорил о стаде, которое формируется к западу отсюда? Его попытались остановить, но что-то пошло не так. Оно движется прямо сюда. Мы должны остаться здесь. За этими стенами нам спокойнее. Мы должны остаться хотя бы на некоторое время. Ты понимаешь?
Мередит не смотрела на него и не отвечала, она просто продолжала бормотать что-то себе под нос и тихо напевать какую-то мелодию. Тонкий луч света пробился сквозь заколоченное окно и сделал ее узкое, точеное лицо еще более суровым, чем обычно. Едва слышный шепот, скорее стон, чем песня, – ее голос, казалось, доносился из глубин колодца. Она снова и снова повторяла слова старинной колыбельной:
– Тихо, малыш мой, засыпай… Папа принесет тебе каравай.
Келвин понял, что она бормотала это уже много дней, может даже недель. Он прикоснулся к ее плечу.
– Милая? Ты слышала, что я сказал?
Вдруг жена отшатнулась от него, как будто его прикосновение пронзило ее электрическим током. Ее лицо исказилось от гнева, она сердито посмотрела на мужа.
– Я слышала, что ты сказал, Келвин, я ведь не в коме! – она нахмурилась. – Что случилось со стадом?
– Что? – он наклонил голову. – О, я не знаю. Ему попытались перекрыть путь, но от этого стало только хуже, – он ласково погладил жену по плечу. – Все будет хорошо. Не переживай, – он сжал ее руку. – Почему бы нам не помолиться об этом? Что скажешь? Давай помолимся, – он опустил голову. –