– Хэп, умолкни, мы тебя…
Хэп с трудом покачал головой:
– Нет, оставьте меня здесь, я уже не жилец… Я знал, что это случится… рано или п-поздно… Я… я прожил… хорошую жизнь.
– Хэп…
– П-просто убейте меня.
– Хэп, заткнись…
– Боб, – тихо сказал Бен, – ты ведь знаешь, что делать, у нас нет…
– ЗАТКНИСЬ! – Боб отмахнулся от слов Бена, словно от надоедливой осы. Он осмотрел укус на щиколотке у Хэпа. Спешно, затаив дыхание, он отложил пистолет и оторвал полоску ткани от своей рубашки, сделал из нее жгут и обвязал его вокруг ноги старика. – Нечего спорить, старик. Мы сейчас…
Хэп дрожащими пальцами дотянулся до рукоятки пистолета Боба.
Боб опустил глаза.
Все случилось так быстро, так внезапно, что Боб не просто не успел ничего предотвратить, – он не сумел даже осознать происходящее. Он заметил какое-то движение в темноте позади себя и понял, что скрюченные от старости пальцы Хэпа сомкнулись на рукоятке пистолета. Боб сдавленно вскрикнул, а Хэп в то же мгновение приставил ствол к своему заляпанному кровью виску.
Боб потянулся к пистолету, но Хэп уже спустил курок.
Раздался выстрел, Боб снова закричал, в темноте заревело жуткое эхо. Боб отпрянул от Хэпа, который дернулся, когда пуля насквозь пробила ему череп. Кровь брызнула на толстую опорную балку. Хэп повалился на спину в облаке порохового дыма, его глаза так и не закрылись. Пистолет с громким стуком упал на бетонный пол, вокруг головы Хэпа растеклась темная лужа.
– НЕТ! МАТЬ ТВОЮ, НЕТ! – Боб инстинктивно бросился к другу. – ЧЕРТ! ЧЕРТ!
Боб попытался приподнять голову старика, его руки стали липкими от крови. Хэп снова упал. Боб ощупал затылок Хэпа, проверил пульс у него на шее, бормоча:
– Черт, черт, черт!
Глаза его наполнились слезами, все заволокло пеленой. Он неловко обнял безжизненное и окровавленное тело Хэпа.
– Черт тебя дери, старый идиот, что ты наделал? Что ты наделал?
– Боб, хватит, – голос Бена донесся из тени позади Боба, но казалось, что Бен зовет его с другого конца света. – Боб, он мертв, он…
– БЕН, ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ НА ХРЕН!
Сила хриплого голоса Боба удивила даже его самого. Он неожиданно расчувствовался, голова закружилась. Почему-то эта смерть особенно задела его – эта бессмысленная потеря, такая же обыденная и внезапная, как чих. Он любил старого Хэпа Абернати, любил его рассказы, любил его ворчливый характер, любил его ослиное упрямство, которое напоминало Бобу о его армейских товарищах. Хэп служил на флоте во времена Корейской войны, был прекрасным коком, настоящим моряком, и всегда