Про врачей же Лена потом рассказывала следующее… Они спрашивали у нее: не нюхаю ли я кокаин? Она, конечно, отвечала только отрицательно. Ну, какой из меня наркоман? Я и насвая-то никогда за щеку не закладывал. Нашли наркошу, блин. Потом врачи, видимо, раздумывали, что со мной делать. И кто-то из них случайно посмотрел на увешанную фотографиями стену. А на ней – сплошь писательский засол. «А кто он у вас?», – тут же последовал робкий вопрос врача. Лена сказала, что я книжки пишу. «А вон на той фотографии он с Борисом Хрустовым», – и она показала на самое впечатляющее фото. Младшего брата писателя А. и Б. Хрустова в нашей стране только ленивый не знает. Так что это обстоятельство мгновенно и отрезвляюще подействовало на всю бригаду скорой помощи. После чего меня решили немедленно отвезти в больницу. Такая вот удивительная чехарда. Но это те ощущения, которые все еще сохранились в моей памяти. Жутко? Пожалуй. И жуть эта очень холодная и абсолютно пустая. Будто и не со мной это происходило, а с кем-то другим.
Открываю глаза. Белый потолок. Поворачиваю голову. Врач, еще кто-то рядом с ним – возможно, Лена – по всему помещению высокие белые столы и голые люди на них. Ничего не понимаю. Хотя, подспудно догадываюсь, в чем дело. Шепчу сухими губами:
–– Опухоль?
Врач говорит, что, скорее всего, нет. А вот гематома большая. Ничего не понимаю. Какая гематома? Черт, ну какая у меня может быть гематома?
–– Пусть поест, – обращается к кому-то врач.
Ему что-то тихо и отдаленно отвечают. Что именно, не помню. Мне помогают сесть, но с кровати спускаться не позволяют, и начинают кормить с ложки. Замечаю полное отсутствие на мне одежды. Есть вкусно и не горячо. Жрать хочется неимоверно, но все почти сразу лезет наружу. Блюю. Все происходит очень быстро.
–– Ничего-ничего, – успокаивающе говорит врач, – это супчик.
Ложусь. Снова провал памяти. Глубокий, как колодец и жгучий, как горчица. Открываю глаза, слегка приподнимаю голову. Смертельно хочется пить. В отдалении замечаю девушку в белом. Нечленораздельно хриплю:
–– Воды можно?
Оказывается, что можно. Припадаю сухими губами к пластмассовому стаканчику с вытянутым носиком. Много пить не дают. Провал в памяти. День или ночь –абсолютно непонятно. Снова прихожу в себя. По-прежнему в голову черти лезут. Сначала эти сволочи ворошат мозги, а потом швыряют их лопатами на горячую сковородку. Гремит «Уматурман». Видимо, еще не схлынула волна популярности. Рядом кто-то лежит и уже рыдает от музыки. Надоедает. Оглядываю помещение. Никого, кроме голых людей на столах не вижу. Приподнимаюсь, вижу иглу в левой руке и капельницу. Тихонько встаю с кровати, беру одной рукой капельницу и ковыляю к столу. О наготе совсем перестаю думать. Выключаю радиоприемник и возвращаюсь в кровать. Какой-то совершенно жуткий сон. Не трудно догадаться, что это было отделение реанимации. Там-то я и увидел, как умирала в муках престарелая женщина.
Переводят