Бля. Хочется выдать моментально великую идею, но в башке шаром покати. Нихера в бизнесе не понимаю, а тем более в радио.
– Я ему говорил, что с регионов надо начинать, – ворчит Вован. – В Москве нехер было даже пытаться. Все уже забито. Мы еле волну для вещания выскребли. А в регионах просторы. Но папа настоял, типа, надо сперва столицу покорить. Мне Москва эта нахер не сдалась. В Питер свалю к хуям.
– Опять бросишь меня здесь? – слетает с языка без фильтра.
– В смысле? – он икает и снова булькает у самого микрофона.
В последнее время я вообще себя плохо контролирую. Старые обиды вылезают наружу некстати. Об этой брат даже не в курсе. Я сам долгое время не понимал, что она есть, точнее, на что именно эта обида. Лишь теперь, когда столько дров уже переломано, начинаю в себе копаться и осознавать многие вещи.
Тогда, пять лет назад, когда Вован уехал в Питер на целый год, я остался совсем один. И до сих пор обижаюсь на это, даже если прекрасно понимаю, почему он так сделал. Ему, действительно, было невыносимо. Папа хотел заставить его работать на себя, чтобы брат начал вникать в бизнес, а затем его возглавил. Маме не нравилась Инна, и она капала Вовану на мозги ежедневно, требовала с ней расстаться. К тому же, у родителей был самый кризис отношений. Мы все жили на одной территории и чувствовали себя как на войне. После каждого их столкновения все горело. А осколки летели в меня.
Вован умотал в Питер, и все затихло. Война из горячей переросла в холодную. Папа мог месяцами не появляться дома. На редкие встречи приходил бухой и каждую новую пассию просил считать новой мамой. А мама ушла в работу и подсела на таблетки, с которых до сих пор не может слезть. Мы с ней ходили по огромной квартире, как призраки, не замечая друг друга. Точнее, она не желала меня видеть. Я ей слишком напоминал отца.
Иногда мне кажется, если бы не то душное одиночество, я бы Инне так легко не дался. Но она единственная, кому я тогда был интересен, даже если исключительно для секса. Она меня хотя бы ласкала. Словами. И не только. Мне нужно было это тепло, эта близость, хоть с кем-то.
Сейчас я уже не так одинок и не так зависим. У меня есть Зефирка, которой я могу высказать все переживания. Она меня поддержит. Без всякого сексуального подтекста. И это успокаивает. Внушает уверенность. Приятно знать, что есть человек, которому ничего от тебя не нужно, но который все равно с тобой. Когда-то таким человеком для меня был брат.
У Вована такого человека нет. Ни с кем так близко, как мы с Зефиркой, он не дружит. Точно. Наверное, настала моя очередь стать для него опорой. Пусть он мне не доверяет все свои мысли, но должен знать, что может на меня положиться. А я тут в него старыми обидками кидаюсь. Уебан.
– Неважно, – улыбаюсь вполне искренне.
Так приятно становится от мысли, что я кому-то нужен. Даже если Вован думает, что это не так. Возможно, я вообще последний человек теперь, у которого он попросит помощи, но я первый ее окажу. И мгновенно