Уступать-то уступал, но навредить мог.
Но не будем пока о плохом.
Глава 3
За окнами поезда давно стемнело. Уважающие себя пассажиры постелили постели. Кто как, переоделись и приступили к поеданию домашней варёной курицы. И к замечательному, обжигающему нёбо напитку: поездному чаю.
Не менее уважающие себя пассажиры довольствовались колбасой и варёными куриными яйцами. Запивали их прихваченным в дорогу «Пепси-колой», «Джей-севеном» и прочими продуктами цивилизации. Ну и, конечно, пивом.
Или не только пивом, а чем-то ещё более горячительным.
Пассажиры бывают разные, и поезд №Ч/Я001 – не исключение. В четвёртом купе тринадцатого вагона, на пятнадцатом нижнем месте, ехала скромного вида немолодая женщина. В уютной вязаной кофточке, в домашних тапочках, в которые она переоделась, сняв туфли.
Женщина с почти хрестоматийным «учительским» пучком волос на затылке.
Эта женщина аккуратно постелила свою кровать-полку, аккуратно «спрятала» сумочку под подушку, а сетку с едой аккуратно расположила в ногах.
Теперь эта аккуратная (извините за повторение) женщина сидела, то ли глядя в окно, то ли глядя куда-то вдаль.
Ещё один мужичок неопределённого вида расположился на нижнем боковом. А все остальные места в купе, или, правильнее сказать, в «отсеке», пока пустовали.
Мужик выпил пару пива, расстелил на нижней боковой полке матрац, отвернулся, свернулся калачиком, подложив сложенную куртку под голову и мирно засопел, предупредив проводницу Клаву, чтоб подняла его в два часа ночи, перед остановкой в городе У.
– Где-где? – автоматически переспросила Клава.
– В Улан-Уде! – откликнулся мужик.
Мужик себе сопел, а женщина достала курочку, самостоятельно зажаренную, пирожки, самостоятельно испечённые, солёные огурчики, самостоятельно (извините) засоленные. Она принесла себе чаю, налив его в домашнюю кружку с какими-то глупыми вишенками, нарисованными на боку. Женщина выглядела тепло и уютно. Она сохраняла в себе домашнее тепло. И уют.
Алиил, расположившись на тринадцатом месте, имел возможность понаблюдать за женщиной. Увидеть крест на её шее и, конечно, поздороваться с её Ангелом-хранителем, который витал тут же, над правым плечом женщины.
Тут же, над левым плечом, кружился и её личный «злобный». Но поодаль. «Злобный» оскалил на Алиила зубёнки и состроил ему «страшную» рожицу.
– Иди, иди! – махнул рукой Алиил. – Нечего тут скалиться!
«Злобный», сидящий над мужичком, едущим в город У., махнул второму «злобному» ручонкой. Оба они сели на спину мужика, отвернувшись к окну.
Женщина закончила ужинать, убрала со стола, вынесла мусор и, наконец, вытянулась на постели. Вытянула ноги, даже как-то виновато, как-то неуверенно. Как человек, не привыкший просто отдыхать, а привыкший сваливаться в постель без сил, переделав тысячу дел. Дел своих, чужих, нужных, не очень нужных