Мы приехали, чтобы отдать дань уважения водопаду, но прежде всего, чтобы стать свидетелями цветения ракитника – невысокого растения, на стеблях которого в это время года распускаются цветы разных оттенков желтого, придающие пейзажу необычную яркость, как на картинах Ротко[2].
На мгновение жизнь лишилась своей зловещей, угрожающей стороны. В этот миг она стала чистым движением, и я был частью этого движения: движения жизни. Так, мои видения были то желтыми, как ракитник, то белыми, как асфоделус, порой фиолетовыми, как лаванда, а иногда зелеными, как трава или колосья, усеивающие пейзаж. И каждый цвет предлагал бесконечное разнообразие переливов, через которые мой разум двигался с медлительностью тени, ползущей по ретаме.
Цветение ракитника.
Через месяц, а может быть, и раньше, когда солнце уже начнет пригревать, эти желтые тона исчезнут с тем величием, с каким умирает все малое.
– Ничто не сравнится с побегом из колледжа, – сказал тогда Арсуага.
Так и было. Мы сбежали из колледжа, потому что в это время, тогда, 14 июня, он должен был находиться в Комплутенсе и, полагаю, проверять экзаменационные работы, а я – у себя дома, пытаясь написать первые строки романа, герои которого преследовали меня уже несколько месяцев. Вместо этого мы оказались на перевале Сомосьерра, в девяноста пяти километрах от Мадрида, на высоте порядка полутора тысяч метров, и наслаждались неожиданным отдыхом.
– Здесь около двухсот пятидесяти миллионов лет назад находилась горная цепь высотой с Гималаи, но со временем она была разрушена. То, что мы видим сейчас, – это ее корни, – показывает мне палеонтолог, когда мы отправляемся в обратный путь. – Этот совсем недавно возникший ландшафт – результат отказа от животноводства. Пастбища из-за кустарника оскудевают. В Испании, – добавляет он, не переводя дыхания, – можно выделить два больших периода: первый начинается в эпоху неолита и длится до 1958 года, когда технократами из «Опус Деи»[3] были разработаны планы развития. Деревня до того времени была людным местом, полным голосов, жизнь там была веселой, везде бегали детишки. Она напоминала шумную улицу. К 1970 году сельская местность опустела, никого не осталось. Сегодня в европейских странах сельское население составляет не более пяти процентов.
– Точно, – кивнул я в знак согласия, стараясь не споткнуться.
– Кстати, я забыл сказать тебе, что ты должен прочитать книгу «Почему я съел своего отца».
– Хорошо, о чем она? – спросил я, будто название не говорило само за себя.
– А ты прочти. Ее написал Рой Льюис[4]. Взгляни на эти дубы. Недалеко отсюда еще есть березовая роща.
Глава вторая
Здесь все неандертальское
Новая встреча с Арсуагой состоялась спустя пару недель. Между тем я периодически возвращался мыслями к идее смерти, но скрывал это от семьи и своего