– Ну что, братец, – он протянул мне флягу. – Поздравляю с возвращением добычи.
Я проигнорировал его. Эмили. Она смотрела на меня. Не с ненавистью.С разочарованием.Я захлопнул дверь.
Особняк ждал.Генри ждал.Игра подходила к концу.А я всё ещё не знал – кто в ней станет жертвой.
Машина резко тормозит у парадного входа, шины скребут по брусчатке. Кайл выходит первым – его каменное лицо не выдает ни единой эмоции, только привычная холодная покорность. Он распахивает дверь, и первым выходит Ллойд – его разбитое лицо контрастирует с дорогими вещами. Он ухмыляется, поправляя воротник и бросает мне взгляд, полный триумфа.
Эмили идёт сама. Голова высоко. Но я вижу – её руки дрожат.
Генри выходит на ступени, опираясь на трость. Его рана ещё не успела затянутся но он уже в своем привычном облике – дорогой смокинг, ледяные глаза.
– Лукас, – он качает головой, подходит ко мне так близко, что я чувствую запах его дорогого виски . – Ты разочаровал меня.
Его шёпот лезет под кожу, как нож.
– Ллойд оказался быстрее. Умнее. Он действовал, пока ты топтался на месте.
Я не отвечаю. Просто смотрю ему в глаза.
Он улыбается.
– Но не переживай. У меня для тебя… сюрприз.
Он развернулся на пятках и громко выкрикнул.
– Ллойд, сынок. Игрушка на время твоя. Развлекайся.
Я сжал челюсть.
Ллойд выкрикнул победный клич.
Ублюдок.
– Я устрою пир в честь победы. – Сегодня мы празднуем, – громко объявляет Генри, поворачиваясь к охране.
– Победу над Уильямом. И победу моего внука.
–Подготовься, – бросает мне Генри. – Ты будешь присутствовать. В приличном виде.
Он делает знак – и ко мне подходит доктор, чтобы зашить рваную рану на боку. По приказу Генри доктор шьет мне рану без обезболивающего, он хочет наказать меня. Внушить мне что я виноват ,что я слабее . Но мы оба знаем что Ллойд не стоит даже моего волоска. Я разочаровал Генри и теперь он будет мстить, как всегда это делал.
Я всегда был его палачом и псом, он растил меня преданным и жестоким . Он знал что я не сломаюсь там где сломается Ллойд. Но однажды я уже разочаровал его. Когда Генри "растил" во мне сильного человека, я не смог навредить девушке , которую он терзал а потом отдал мне, чтобы я повеселился. Но унижение и терзание женщин никогда не было для меня "весельем". Не раз я представлял, как выполняю приказ Генри, доказывая, что достоин быть его настоящим наследником. Но каждый раз, когда передо мной становились женщины, умоляющие о смерти как о милосердии, в моей памяти всплывало ее лицо. Лицо моей матери. Ее глаза в тот последний миг, когда Генри выстрелил в нее, не дрогнув, хотя на руках она держала моего младшего брата.
С тех пор я дал себе клятву – никогда не причинять вред ни одной женщине. Я хотел сломить характер Эмили , сделать своей. Но я никогда не хотел делать это через ее тело. Только через ее душу.
К вечеру. Бальный зал особняка сверкал.