Кощей медленно, почти ритуально, сложил руки на столешнице из вулканического стекла. «Леонид, если твоя фолк-дива Забава Путятишна снова попыталась вызвать духов предков на корпоративе нефтяников и случайно материализовала налогового инспектора из преисподней, то это, увы, не мой профиль. Я занимаюсь метаболизмом, а не экзорцизмом».
«Если бы, Гена! Если бы! – Дубов схватился за голову. – Вася! Вася Стар! Понимаешь?! Моя жемчужина, моя кормилица, мой платиновый голос нации!»
Имя «Вася Стар» повисло в воздухе, как топор палача. Кощей непроизвольно поморщился. Он знал это имя. Его знала вся страна. Платиновая блондинка с глазами испуганного олененка и голосом, способным рушить стены или возводить их – в зависимости от контракта. Ее фотографии, обработанные до состояния неземного существа, смотрели с каждого глянцевого разворота. Ее песни, прилипчивые, как банный лист, и пустые, как предвыборные обещания, терзали его слух из каждого радиоприемника.
«И что же стряслось с этой путеводной звездой нашего шоу-бизнеса? Передозировка славы? Или она решила, что ее последний альбом «Бриллианты слез моих» можно употреблять в пищу?» – в голосе Кощея прозвучал холод арктических льдов. Он не терпел дилетантизма, а мир поп-музыки казался ему апофеозом поверхностности и дурного вкуса.
«Она… она ест! – выдохнул Дубов, и в этом слове было столько трагедии, что Кощей на миг заподозрил, не разыгрывает ли его этот лесной хитрец. – Она ест всё! Вчера на закрытой вечеринке у олигарха Фукса, где гонорар был равен годовому бюджету небольшой африканской страны, она… она попыталась съесть рояль! Steinway! Белый! Начала с клавиш! Говорит, они напомнили ей зефир! Еле оттащили! А сегодня утром… горничная нашла ее в номере грызущей ножку антикварного столика Людовика XIV! Говорит, пахнет вафлями!»
Кощей замер. Его тонкие ноздри едва заметно дрогнули, улавливая в рассказе Дубова нечто большее, чем просто истерику избалованной звезды. Рояль… Людовик XIV… Это уже выходило за рамки обычного пищевого расстройства. В этом был размах, была… одержимость. И что-то еще, знакомое до дрожи, до фантомной боли в несуществующих костях. Запах древней, очень голодной магии.
«Где она сейчас?» – его голос стал тихим, почти шепотом, но в этой тишине скрывалась концентрация хищника, учуявшего след.
Васю Стар доставили через служебный вход, окутанную в кашемировый плед, словно бесценную, но крайне нестабильную реликвию. В темных очках, закрывавших пол-лица, и бейсболке, натянутой до самого носа, она все равно источала ауру звезды – причудливую смесь аромата эксклюзивного парфюма «Fleur d’Interdit» (запретный цветок, как иронично), въевшегося запаха сцены – пыли, пота, лака для волос