Мы шли на отдых, в тишину
И над могилою пилота
Почувствовали всю войну.
Всю.
От окопов и до тыла,
Ревущую, как ястребок.
И отдых сделался постылым
И неуютным городок.
Мы умираем очень просто,
По нас оркестры не звенят.
Пусть так у взорванного моста
Найдут товарищи меня.
«На снегу белизны госпитальной…»
На снегу белизны госпитальной
умирал военврач, умирал военврач.
Ты не плачь о нём, девушка,
в городе дальнем,
о своём ненаглядном, о милом не плачь.
Наклонились над ним два сапёра
с бинтами,
и шершавые руки коснулись плеча.
Только птицы кричат в тишине
за холмами.
Только двое живых над убитым молчат.
Это он их лечил в полевом медсанбате,
по ночам приходил, говорил о тебе,
о военной судьбе, о соседней палате
и опять о весёлой военной судьбе.
Ты не плачь о нём, девушка,
в городе дальнем,
о своём ненаглядном, о милом не плачь.
…Одного человека не спас военврач —
он лежит на снегу белизны госпитальной.
1945, Венгрия
«Мы не от старости умрём…»
Мы не от старости умрём, —
от старых ран умрём.
Так разливай по кружкам ром,
трофейный рыжий ром!
В нём горечь, хмель и аромат
заморской стороны.
Его принёс сюда солдат,
вернувшийся с войны.
Он видел столько городов!
Старинных городов!
Он рассказать о них готов.
И даже спеть готов.
Так почему же он молчит?..
Четвёртый час молчит.
То пальцем по столу стучит,
то сапогом стучит.
А у него желанье есть.
Оно понятно вам?
Он хочет знать, что было здесь,
когда мы были там…
1946
Баллада о дружбе
Так
в блиндаже хранят уют
коптилки керосиновой.
Так
дыхание берегут,
когда ползут сквозь минный вой.
Так
раненые кровь хранят,
руками сжав культяпки ног.
…Был друг хороший у меня,
и дружбу молча я берёг.
И дружбы не было нежней.
Пускай мой след
в снегах простыл, —
среди запутанных лыжнёй
мою
всегда он находил.
Он возвращался по ночам…
Услышав скрип его сапог,
я знал —
от стужи он продрог
или
от пота он промок.
Мы нашу дружбу
берегли,
как пехотинцы берегут
метр