– Всё, Семён! Ты у нас в отпуске!
– Что? – обиделся слон. – Я же чихнул всего один раз!
– У нас не предусмотрен чихающий слон. Езжай отдохни. Например… – директор зажмурился и ткнул пальцем в список мест, где давали временную работу артистам. – Вот. Посудная лавка «Фарфор & Сыновья». У них вакансия. Витринный наблюдатель. Твоя задача – стоять спокойно и не дышать.
Семён был потрясён, но послушно пошёл.
Так началась эпопея слона в хрупком мире тонкостей.
Часть 2. Противостояние с фарфором
Посудная лавка была местом, где всё блестело, звенело и – главное – билось от взгляда.
– Ах, вы и есть Семён? – встретил его владелец, худой человечек в пенсне по имени господин Синицын. – Главное правило: не двигаться. И желательно – не дышать.
Семён встал в угол. Очень старался.
Но слоны… они как Wi-Fi: всегда воздействуют на окружающее пространство, даже если стоят.
Уже в первый день с верхней полки слетел чайник – просто от лёгкого движения воздуха, вызванного морганием Семёна.
– Я моргнул! Только моргнул! – пытался оправдаться он.
– Моргнул? На восемьдесят пять евро! – подсчитал Синицын.
К концу недели в лавке:
– исчез набор тарелок «Восточная нега» (упал на хвост),
– расплавились свечи рядом со слоном (он тёплый),
– кот лавочника начал бояться фарфора (его шокировало «движение стены»).
Семён пытался извиняться, мыл полы хоботом, выносил мусор, даже переписал прайс-лист, потому что у него самый каллиграфичный почерк среди слонов.
Но всё равно чувствовал себя не на месте.
Он записал в дневнике:
День шестой. Я – посудный слон. Это хуже, чем цирковой слон. Даже хуже, чем слон без арбуза.
И тогда появилась она.
Часть 3. Любовь и сервиз на двадцать персон
Её звали Агнеса. Она была дизайнером. Пришла за фарфоровыми кружками в стиле «поздний фламандский постмодерн».
– О боги! – сказала она, увидев Семёна. – Это же слон! В интерьере! Живой!
– Пока да, – мрачно ответил Синицын, подметая черепки блюдца.
Агнеса подошла к Семёну. Он опустил хобот от стыда.
– Ты прекрасен. Ты – живой контраст. Ты – разрушение шаблонов!
– Я… я разрушил уже почти весь второй стеллаж, – пробормотал он.
– И правильно! Надо выбросить это буржуазное фарфоровое наследие! Хочешь быть частью арт-перформанса?
– Хочу… домой, – честно сказал Семён. – Или хотя бы обратно в цирк.
Агнеса загорелась:
– Я устрою выставку! Ты будешь экспонат и художник одновременно! Мы назовём её: «Фарфор против массы»!
Семён согласился. Только потому что устал стоять. И слегка влюбился.
На выставке он сидел посреди зала, а вокруг него лежали битые чашки. Люди подходили, фотографировались, шептали:
– Это так глубоко…
– Это так хрупко…
– Это