– Простой инцидент – это если ты в него не вляпался, – буркнул Даниэль, зевая. Он сидел в кресле с наклейкой «НЕ РАССКАЛЫВАТЬ СТУЛ: ТУТ СИДИТ МЕТОДОЛОГИЯ», подпёр голову рукой и вёл внутренний монолог на двух языках одновременно – испанском и скептицизме.
– Напоминаю, – вмешалась Тиа, – мы моделируем событие: падение стакана. Один, один-единственный стакан, падает с лабораторного стола. Мы собираем пятьдесят описаний того, что видели. И смотрим, насколько совпадут реконструкции.
– Почему именно стакан? – поинтересовался Грегори. – Мы же могли уронить что-то более драматичное. Микроскоп, например. Или Даниэля.
– Даниэль не входит в категорию «повторяемых объектов», – отозвалась Элиза. – Он слишком субъективен.
– Спасибо, я чувствую себя уникальным снежинкосом, – фыркнул Даниэль. – Давайте уже ронять посуду. Или истину. Что упадёт громче.
Через двадцать минут всё было готово. На длинном столе, идеально выровненном по координатной сетке, стоял прозрачный лабораторный стакан. Вокруг – камеры, сенсоры, тепловизоры, анализаторы движения глаз, записыватели волн мозга, эмоций, химического состава дыхания и даже один экспериментальный нейроинтерпретатор, который обожал глючить в ответственные моменты.
– Убедитесь, что запись идёт на всех каналах, – бросила Элиза.
– Идёт, – отозвалась Тиа. – Я даже переподключила резервные каналы. Вдруг истина прячется где-то между строчек кода.
– Даниэль, ты готов?
– Как будто от меня зависит, в какую сторону полетит гравитация, – сказал тот, беря стеклянный стакан двумя пальцами. Он поднял его в воздух, как ритуальный артефакт.
– Только не произноси заклинания, – предупредил Грегори. – У нас тут и так эпистемологическая дестабилизация.
– Раз, два…
Он отпустил стакан.
Стекло ударилось о пол и разлетелось с пронзительным звоном, который прокатился по помещению, как вздох истины. Секунду спустя воцарилась та самая лабораторная тишина, только теперь с послевкусием катастрофы.
– Отлично, – сказала Элиза. – Теперь – опрашиваем.
Следующие трое суток стали карнавалом когнитивной субъективности.
Пятьдесят человек дали пятьдесят версий. Некоторые совпадали в том, что стакан был стеклянным. Другие настаивали, что он был синим. Один утверждал, что это был не стакан, а колба. Другой – что это был звонок. Пятеро – что он вообще не разбился. Двое – что он упал вверх. Один описал, как видел отражение падающего стакана в линзах Грегори, и на основе этого сделал вывод, что всё событие было инсценировкой.
Грегори, услышав это, отреагировал с философской сдержанностью:
– То есть я – не человек, а голограмма, созданная для симуляции падения посуды? Интересно. Кто тогда платит за мою ипотеку?
Тиа просматривала данные, сидя