Буфет стоял справа от входной двери, выходящей в коммунальный коридор (где соседями были ещё две семьи). А двухтумбовый дубовый письменный стол (дедушкин мир), опирающийся на половицы массивными львиными лапами, стоял напротив буфета, через комнату, вдоль высокого окна, смотрящего во двор по Ульяновской улице. Ныне название улицы, слава Богу, вернули. Теперь она называется, как и раньше, Николоямская. И главным на столе был, конечно, письменный прибор на мраморном основании. Две хрустальные чернильницы, полные лиловых чернил, и бронзовый медведь, уже столетие сидящий между ними. А рядом на таких же мраморных основаниях помещались пресс-папье, подсвечник, пепельница и даже лежал нож с мраморной ручкой для разрезания бумажных страниц. Стакан был полон тонко заточенных разноцветных карандашей (дедушкино хобби). И тоненькая деревянная ручка с пёрышком «лягушка» для чистописания. Бронзовый медведь с доброй мордой по-хозяйски следил за порядком и на столе под зелёным сукном, и во всём доме.
В этом районе, при впадении речки Яузы в широкую Москву-реку, и стоял наш дом. В соседних домах прежде обитали в основном швеи, скорняки, ямщики. А храм Святого Николая Чудотворца был тоже в двух шагах от нашего дома, буквально на Садовом кольце. Соседняя горка, которая спускалась с Яузской больницы вниз на Ульяновскую, называлась Швивая – в честь швей, живших вокруг, но мы, дворовая ребятня, называли её попросту Вшивка. «Пойдём кататься на Вшивку», – говорили мы друг другу и, прихватив санки, шли вверх на эту самую Вшивку. Чтобы потом, упав животом на санки, долго-долго катиться по Вшивке вниз, почти до Садового.
В те послевоенные годы я жила не в Останкино, где родилась, а на Таганке, у бабушки с дедом. Отец без конца ездил в командировки в Сибирь, поскольку работал в Министерстве сельского хозяйства инспектором по Сибири, а мама давала уроки фортепиано на выезд, то есть ездила к детям в «порядочные дома» по всей Москве. Дедушка преподавал студентам в МАИ и в МАТИ сложный предмет – «моторостроение винтовых самолётов», а бабушка, его жена, считалась иждивенкой, попросту домохозяйкой. И чтобы меня по целым дням не оставлять дома одну, родители подкидывали меня к любимым бабушке с дедом. Чему я была очень рада.
Надо сказать, что я очень рано, задолго до школы, научилась читать и писать. И маленький соседний магазин, который был на углу нашей улицы и Садового кольца и назывался «Культтовары», буквально завораживал меня. Правда, я не понимала, что это такое – «культтовары». То ли культурные товары, то ли их культ. Но это не имело значения. Имела значение вся атмосфера этого маленького торгового зала. И когда меня выпускали гулять во двор, я старалась хоть на минутку заглянуть в «Культтовары», в его волшебный мир. А он действительно был волшебным. Там на всех стенах пестрели плакаты. Я давно знала их наизусть: «Учиться, учиться и учиться. В. Ленин», «Ученье – свет, а неученье – тьма», «Грамоте учиться – всегда пригодится». И даже были в стихах. Белые буквы по красному фону: