По счастью, незнакомый мне выставочный центр, куда привел адрес, сброшенный Василием, располагался непосредственно рядом со станцией, нависая над ней неуклюжими бетонными кубами из поздних девяностых. Чужой мир дремал, расчерченный непонятными для земного взора решетчатыми металлическими фермами, исчезающими над головой лестницами и переходами. Один раз мелькнул мужчина в темной одежде, но он быстро двигался навстречу, пронесся мимо, и подробностей я не рассмотрел, да и не пытался. А так тихо, хорошо. При желании даже можно идти, не врезаясь в чужие отражения, аккуратно обходя редкие конструкции и мельтешение металла. Гораздо больше суеты наблюдалось в реальности – станция, несмотря на отдаленность от центра, оказалась весьма оживленной, потоки людей сходились в обширном сквере напротив, ныряя в запутанную сеть подземных переходов. Пришлось поплутать в этих толпопроводах одинокой молекулой, пока меня не выбросило потоком прямо на широкие ступени Центра.
Обширный холл пустовал. Неподалеку от входа обнаружился скучающий охранник, не сделавший ни малейшей попытки остановить меня. Я направился к фигуре в характерной униформе, одиноко съежившейся на старом стуле за таким же древним столом. Широкая ферма из металла, грубо окрашенная черной краской, выплыла из небытия, отгораживая от вахтера. Пришлось сделать усилие, шагнув навылет, но от этого я оказался слишком близко к столу, буквально нависнув над озадаченно вскинувшим голову пожилым дядькой, до того внимательно следившим за группой молодых девушек, карауливших лифт.
– Здравствуйте.
Тот кивнул, не поднимаясь, хотя ему и пришлось далеко откинуться назад, чтобы рассмотреть мою нависающую фигуру.
– Мне нужен администратор. Не подскажете?
– Вон, прямо за колонной дверь, – он махнул рукой, теряя ко мне интерес.
– Спасибо.
Развернулся в указанном направлении. Дурацкая ферма никуда не делась, отпугивая грубой фактурой. Сегодня пасмурно – там, не тут, и почему-то кажется, что туманно – вон, даже поблескивает влага на унылой краске. Оттого тяжелый металл смотрится еще более мрачно и бездушно, чем обычно. Если же он еще и буквально громоздится над твоим плечом, волей-неволей восприятие мира изменится. Не зря эскулапы отмечали мою эмоциональную неустойчивость – посмотрел бы я на них, когда вокруг тебя всякая хрень творится. Здесь еще хорошо – тихо, а вот диспансер, где угнездился мой психиатр, как назло, раскинулся, почти совпадая в пространстве с большим потусторонним зданием, где призраки так и мелькали, временами надолго задерживаясь в поле зрения.
Вздохнул. Это все последствия долгой поездки в метро. Та, как обычно, подарила надежду, что все вернулось, все как прежде, – но нет. Если бы не диагноз, устроился бы машинистом,