Теперь прохладный песок пляжа скрипит у нее под ногами, когда она пробирается к кромке воды. Ночь холодная, но теплая, звезды яркие, и она поворачивает лицо ко Вселенной и улыбается им всем.
Затем плачет ребенок.
У него еще нет голоса, только жалобы, и ему нравится высказывать их вслух.
Обратите на меня внимание, говорят его крики. Потому что я самый важный.
Озорной и высокомерный.
Если она оставит его и даст ему место среди других своих детей, он уничтожит их всех.
Она знает это так же хорошо, как и его натуру, и больше ничего нельзя сделать ни для него, ни для них.
Либо он, либо они.
Это единственный выход.
И все же у нее болит в груди.
Отказаться от одного ребенка, чтобы спасти других. Может быть, однажды он научится не быть таким непостоянным, но она не может позволить ему учиться этому вместе с ней.
Используя гигантский свернутый лист, который она сорвала с лесной листвы,
она кладет его на поверхность воды, создавая импровизированный плот. Она слышала, что воды лагуны могут быть целебными, и, возможно, они смогут излечить его от проблем.
Это самое малое, что она может сделать. Единственный шанс, который она может ему дать.
Она кладет малыша на землю. Лист опускается, вокруг него струится вода, и он плачет громче, дрожа.
– Мне жаль, – говорит она ему, а затем толкает его, и вода уносит его прочь.
Глава 1
Питер Пен
Когда я спал в своей гробнице, иногда я просыпался в полной, безмолвной темноте и задавался вопросом, все ли я еще в мире сна. Возможно, так оно и есть, но вместо тьмы был золотой свет.
Единственный разумный ответ.
Динь-Динь мертва. Убита мной.
Не может быть, чтобы она стояла на моем балконе и произносила мое имя.
Привет, Питер Пэн.
Вечность пролетает в одно мгновение.
Крылья Динь-Динь Белл трепещут у нее за спиной. Ей столько же лет, сколько было, когда я убил ее, бессмертная и нестареющая, красивее, чем имеет право быть любой труп.
На ней то же платье, что было на ней в ту ночь, когда я сказал ей невыразимые слова. Платье, сшитое в виде листьев-скелетов, с квадратным вырезом на груди и зазубринами на коленях. Волшебная пыльца кружится вокруг нее и покрывает перила балкона, заставляя их блестеть в сером свете.
– Динь.
Я давно не произносил ее имени, и слоги звучат как проклятие на моих губах.
– Динь-Динь.
Она улыбается мне, и у меня перехватывает дыхание.
– Так приятно тебя видеть, – говорит она.
– Откуда ты здесь?
Ее руки поднимают складку платья, и она изгибает свое тело в скромный Sобразный изгиб. Она хлопает ресницами, глядя на меня.
– Ты скучал по мне, Питер?
У меня скручивает желудок.
Я не могу этого сделать.
Она не может быть здесь.
Дарлинг не должна ее видеть, и близнецы не должны знать, что она жива, а Вейн… Ну, я знаю, что сказал бы Вейн.
Избавься от нее.
– Откуда ты, Динь? – спрашиваю я снова.
Я должен знать, какая магия привела ее сюда, если это остров снова наказывает меня.
Если это Тилли издевается надо мной. Может быть, Рок? Обладает ли Рок такой способностью обманывать?
Паника поднимается огнем в моем горле.
Я должен избавиться от нее.
– Остров вернул меня, – отвечает она и делает шаг ко мне. Я отступаю, и она надувает губы.
Было время, когда я бы уступил Динь. Я давал ей все, чего она хотела. Она была единственным другом, который у меня был, и я боялся, что у меня его не будет.
– Я думаю, я, должно быть, подарок для тебя, моих сыновей и двора, – говорит она.
Она взмахивает крыльями, и волшебная пыльца подхватывается вихрем ветра, кружась вокруг меня.
– Немного света для твоей тьмы.
Холодный пот выступает у меня на шее.
Шепот духов в лагуне возвращается ко мне.
Погруженная во тьму, боящаяся света.
Но это? Это, должно быть, какая-то гребаная шутка.
Динь могла казаться сияющей светом, но она всегда воплощала тьму. Я думаю, именно поэтому мы так хорошо ладили. Мы увидели друг в друге то, что редко видели в других.
Готовность выполнять грязную работу. И иногда мы делали грязную работу просто потому, что это было весело.
Какой урок духи пытаются преподать мне сейчас?
Через сколько обручей я должен перепрыгнуть?
Когда это закончится?
Избавься от нее.
Я уже слышу Вэйна у себя