При этих словах лицо Кеши на секунду исказилось и приобрело неземной вид. Он стал похож на какого-то Босховского персонаха, возведённого в квадрат. Кеша шуток не любил. Свои угрозы он всегда пропускал через свою немытую душу.
– Да не понравилась! Вернее понравилось, но не очень! – упорствоаал Шура.
Лицо идиота налилось кровью.
– Дурак ты, я вижу! – прошипел Кеша, – Ничего не понимаешь! Как тебя зовут, ты говоришь?
– Шура! Я же сказал!
– Говорю здесь я! Ты моженшь подать прошение по команде! И не резон, что оно будет удовлетворено! Ну и так, Шурчок! Шурчишка! Шурчок! Шуряк! Запомни, как тебя зовут! В конце работы, я тебе гарантирую, ты забудешь и это!
– Нам главное, чтобы платили!
– Заплатить? – кепка водилы даже подпрыгнула при словах Шуры, – Заплатить??? Я вам так заплачу, что вы всю жизнь у меня вспоминать будете, как я вам заплатил! Всю жизнь! Я добрый! Моё слово крепкое!
Когда Кеша выплёвывал изо рта не то угрозы, не то обещания, Шура пытался понять, где тут угрозы, а где обещания вечного блаженства. И не понял.
Лицо Остапа приняло примирительное выражение. Он взял Кешу за пухлую лапу и проворковал:
– Кеша имеет в виду, что в работе у нас – Норвежская модель, а во всём остальном – Шведская!
– Ну, типа! – мерзким голосом ответил Кеша и, вырвав руку, вытер её о потный живот.
На этом разговор надолго прекратился. Шура выслушал водительскую отповедь, удивлённо переглянулся с соседом и замолк. Видно было, что ни у кого из находившихся в машине нет никакого желания после такой вводной лекции разговаривать о чём-либо. Кеша так не думал. Его тянуло на общение.
– Так я тебя, Шурка, спрашиваю! Что, таки математика Иловайского не понравилась? – снова хрипло хохотнул крепыш, которого явно распирало желание гуторить с кем и как угодно, – Тебе надо учиться понимать то, что я говорю, с полуслова! Каждое слово – это золото, если жить захочешь! Молчание – серебро!,Твой понос от страха – медь! Это надо зарубить на носу! Иначе тебе со мной будет очень плохо! Очень тяжело! Очень! Так тяжело, что ад покажется раем! Я уже тебе, кажется, говорил об этом, да ты меня не слушал! Ты не слушаешь ни …! Ты трудяга, а не… собачий! Лови всё на лету! Понял? Словил?
– Да, словил!
– Не понравилась, я спрашиваю?
– Да не понравилась! Вернее понравилось, но не очень.
– Дурак ты, я вижу! Ничего не понимаешь! Как тебя зовут, ты говоришь?
– Шура!
– Ну и так! Вадик! Запомни, как тебя зовут! В конце работы, я тебе гарантирую, ты всё на свете забудешь и это тоже!
Балаганов удивлённо посмотерл в сторону водилы. Эта странная особенность повторять одно и то же по нескольку раз насторожила его. Было видно, что водила не шутит,