– О! Супер! Для йоги? Медитаций? У нас как раз поступление – коллекция «Нирвана Фьюжн»! – Девушка явно была готова продать нирвану оптом и в розницу. Она указала на вешалку с чем-то обтягивающим, цвета больной лягушки. – Вот эти лосины – хит! Ткань с ионами серебра! Нейтрализует негативную энергию! А цвет – «Пробужденная Гусеница»! Очень освежает!
– Пробужденная Гусеница… – повторил Аларих, ощущая, как холодеет кровь в его мертвых жилах. – Звучит… как экзистенциальный кризис насекомого. Скажите, юное создание, существует ли в вашем дивном новом мире цвет, лишенный… энтузиазма? Цвет ночи? Цвет меланхолии? Цвет простой, честной тьмы?
Девушка на мгновение зависла, но затем ее внутренняя программа перезагрузилась.
– Черный? Конечно! Черный – это вечная база! Вот, смотрите! – Она достала комплект глубокого черного цвета. – «Абсолютный Ноль». Супер-комфорт! Дышит! Не сковывает! Идеально для асан и осознанных практик!
«Абсолютный Ноль – это мое нормальное состояние», – подумал Аларих, но взял предложенное. Он выбрал еще несколько вещей, стараясь не читать названия оттенков вроде «Пепел Сомнений» или «Безмолвие Бездны».
Конфуз на кассе был неизбежен. Попытка расплатиться флорентийским золотым флорином была встречена испуганным лепетом и предложением вызвать охрану. Пришлось снова прибегнуть к услугам презренного металла современности, чувствуя себя при этом осквернителем древних традиций. Получив пакет – легкий по весу, но неподъемный по степени абсурда – он развернулся.
И увидел ее. Изольда де Морте.
Она стояла посреди этого Вавилона, как черная жемчужина в куче пластиковых бус. Безупречная, холодная, опасная. Ее платье цвета застывшей крови облегало ее так, словно было продолжением ее тела. Темные волосы падали на плечи тяжелым шелком. На губах играла едва заметная усмешка – усмешка хищника, наблюдающего за нелепой возней своей добычи. Ее глаза, цвета старого коньяка, впились в него, и он почувствовал знакомый холод, смешанный с обжигающим жаром давно забытых ночей.
– Аларих, ангел мой падший! – Голос ее был как музыка сфинксов – завораживающий и смертельно опасный. Она медленно оглядела его с ног до головы, задержав взгляд на пакете. – Неужели сам граф фон Шварцвальд снизошел до храма потребления? Или ты ищешь здесь забвения от вечности? Боюсь, тут продают только суррогаты.
В ее взгляде он прочел не только иронию. Там была ревность – не к женщине, нет, – ревность к самой идее его возможного изменения, его побега из их общего, герметичного мира теней.
– Изольда, – кивнул он, стараясь придать голосу ледяное спокойствие, хотя внутри все сжималось от сложной смеси раздражения, вины и… тоски? – Я… изучаю нравы. Антропологическое исследование, если угодно.
– Антропология в леггинсах «Абсолютный Ноль»? Оригинально, – протянула она,