Я устал.
Вытаскиваю девушку из кустов, отбираю активатор, уничтожаю проволоку. Тащу визитершу на второй этаж и сгружаю у себя в квартире прямо на пол.
Пленница отползает в угол и оттуда смотрит, как умирающий фламинго. Я иду в ванную и мою руки; когда возвращаюсь, девушка уже стоит на подоконнике и табуретом пытается высадить непробиваемое стекло (мой сосед щепетилен. Его люди поставили мне точно такие же окна, какими они были до утреннего визита пятнистых головорезов). При виде меня девушка бросает табуретом, и довольно метко. Я уклоняюсь.
– Вы меня убьете? – спрашивает она сверху, с подоконника.
– Милая девушка, – говорю я, усаживаясь в кресло. – Если бы я убивал всех охотников за моей головой, население этого города заметно сократилось бы.
– А что вы со мной сделаете? – спрашивает она уже менее уверенно.
– А чего бы вы хотели? – любезно отзываюсь я.
Она пугается почему-то даже сильнее, чем тогда, когда я вытаскивал ее из кустов. Пытается открыть окно, но инженерное решение рамы этого не предусматривает.
– Как вас зовут? – спрашиваю я сурово.
Она легко соскакивает с подоконника и пытается прорваться к двери. Мне приходится встать.
– Как вас зовут? – спрашиваю я, опуская ее на потертый ковер. (У ножки дивана вижу стреляную гильзу. Уборщица могла бы работать и тщательнее).
– Ада, – говорит она, на секунду перестав вырываться.
– Скажите, Ада. Вам не стыдно?
Она не понимает вопроса.
– Хорошо… Вам меня не жаль? Убивать?
– Жаль, – врет она. – Но у меня нет другого выхода.
Я отпускаю ее и возвращаюсь в свое кресло. Она остается сидеть на полу.
– И какого же такого выхода у вас нет?
– Мне нужны деньги, – говорит она просто. – Очень нужны.
– Да, но ведь и мне нужна моя голова!
– Значит, я проиграла, – говорит она, помолчав. – Меня предупреждали, что это будет сложно…
Я хмыкаю. «Сложно».
– Ада, я вас чем-нибудь обидел? Я ваш враг? Вы желаете моей смерти?
– Нет, – говорит она на этот раз искренне. – Но раз за вашу голову дают такие деньжищи – я должна была хоть попытаться!
– Но ведь это безнравственно, – говорю я, не надеясь на понимание. – Убить человека за деньги!
– Может быть, – говорит она тихо. – Но только меня ведь тоже скоро убьют за деньги. Тут, понимаете, такое дело – либо я вас убью, либо они меня. Только я вас, скорее всего, уже не убью…
В ее голосе звучит странная надежда. Вот оно что – в рукаве ее курточки имеется отравленная игла в жестяном чехольчике. Девушка потрясена, но отнюдь не деморализована.
– Зачем вам деньги? – спрашиваю я.
– Я задолжала, – объясняет она охотно. – Надо отдавать.
– Как же