– Разумеется, я помогу. Но только если вы пообещаете не размахивать осиновым колом.
Оставив халаты на вешалках, они вышли под лучи августовского солнца.
2.
Шагать пришлось к самым воротам, а это добрая сотня метров. Мона не жаловала дела, которые заканчивались возней с грунтом у нее в оранжерее, поэтому не спешила впускать зеленую машину Паромника. Подобным образом она заявляла протест. Так было и в этот раз. Гравийная дорожка от лаборатории вела к небольшому перекрестку с клумбой. Отсюда можно было попасть к особняку, лаборатории, нескольким хозяйственным постройкам, оранжерее и, собственно, к воротам.
– Федя, мы уже идем! – прокричал Андрей, сложив кисти рупором.
– По-моему, это и так очевидно, – заметил Тит.
– Это задача любого ученого, дорогой коллега: отмечать то, что и без того у всех на виду.
Федор Паромник, облокотившись на левое крыло «лады», курил. Он щурился и смотрел на безмятежные чистые облака над головой. Бело-красные морщинки у глаз говорили, что он доволен. Если уж не жизнью, то как минимум погодой.
– Когда-нибудь это уже случится, а? – спросил Паромник, когда Андрей и Тит, погромыхивая тачкой, подошли к воротам.
– Когда-нибудь, Федя, это обязательно случится, – покорно согласился Андрей. – Но я бы не рассчитывал, что в ближайшем веке в характере Моны что-то изменится.
Ворота задребезжали, распахиваясь. Тит выкатил тачку наружу.
– В имении три типа упрямцев, Федор Михайлович, – сказал он. – Одни работают в оранжерее, другие – в лаборатории, а третьи спят в колбах. А я, как видите, толкаю за всех тачку.
– Привет, Тит.
– Здравствуйте.
Они подошли к багажнику машины. Солнце ярко отражалось от металла, не способное проникнуть к предметам, коим лучше бы оставаться во тьме.
– Что привез? – поинтересовался Андрей.
– Да как обычно: продукты по списку и кое-что сверху.
Андрей оживился. «Кое-что сверху» означало, что кто-то из жителей Гогланда пожертвовал домашнего питомца на благо науки. Как правило, питомец к этому времени был мертв, а само пожертвование означало передачу тельца за денежное вознаграждение.
Внутри багажника стояли четыре термосумки, три пакета с покупками и обувная коробка лососевого цвета из-под турецких сапог. Андрей заглянул в термосумку, извлек на свет божий огромную стеклянную бутыль со свиной кровью. Отыскал крошечную бумажку, почти у самого донышка, и проверил дату розлива. Хотя говорить «дата розлива» в отношении свиной крови было как минимум комично.
– Что ж, хорошо, хорошо, – забормотал Андрей, заглядывая в остальные термосумки.
Паромник посмотрел на приунывшего Тита:
– На продуктах, выходит, сегодня ты, парень? Проверяй уже.
Тит покосился на Опарина, но тот был слишком занят приемкой темно-красных бутылей. Вздохнул. Извлек из заднего кармана джинсов список.
– Так, посмотрим. Крупа гречневая… Есть. Макаронные изделия в ассортименте… Вроде