Тем временем он испытывал занятную комбинацию чувств: жалость к соляной царевне и смешение перед мистической загадкой, почему страсть к женщине то колбасит «икотой» вожделения, то подвигает к нежности и самопожертвованию и как эти начала уживаются друг с другом…
Вскоре Шабтай примостился на кровати и обнял пассию. Барбара не откликнулась ни так ни эдак, продолжая беззвучно плакать. Шабтай достал из кармана платок, поднес к ее лицу. Резко отстранившись, Барбара разразилась безутешными всхлипами. Он убрал руку, отодвинулся. Встал на ноги и пересел на ближайший стул, разрываясь между чувством сострадания и крепнущим раздражением. «Иприты» желудочной кулинарии, доносившиеся из коридора, и безутешность Барбары, сильно смахивавшая на пьяный психоз, обнажили тривиальное: либо Барбара не его героиня, либо сегодня неудачный день для сближения и лучше отложить ухаживания на неопределенное «потом», с учетом его неминуемого отъезда…
– Как могла, подлая! – донеслось откуда-то.
Шабтай невольно вздрогнул от людской речи, впервые прозвучавшей в этой камере призраков.
Голос женский, но чей – Барбары или Гражины – в силу плаксивости тембра, он не разобрал. Между тем в досрочное воскрешение Гражины верилось с трудом. Так что почти тотчас Шабтай повернулся к Барбаре.
Маска отрешенности сползла, но вместо присущей пассии холености черт – бабская простота и беззащитность. В Шабтае вновь шевельнулась жалость, он нахмурился.
– Говорила, не бери! – вскрикнула истерично Барбара.
Он озадачился, не зная, как себя вести дальше: вступить в дискуссию или благоразумно промолчать, дожидаясь контекста? Чуть подумав, уточнил все же:
– Кто обидел тебя, кохана?
– Гражина, – с трудом выдавила сквозь слезы Барбара.
Во взгляде Шабтая мелькнуло недоумение: почивающая в глубоком сне Гражина больше напоминала жертву, нежели агрессора.
– Взяла без спросу, – всхлипнув, пояснила наконец Барбара.
– Что взяла? – живо поинтересовался Шабтай.
– Рубашку! – В затылок Шабтая забарабанили пуговицы, валявшиеся поблизости…
– Я куплю тебе сто рубашек! – выпалил вдруг он, изумившись, как на пустом месте может развести женщину, пусть не без помощи коварного змия.
– Такую не купишь, из Парижа она… Все завидовали… – прохныкала пассия.
– Я отвезу тебя в Париж и найму охрану, чтобы таскала за тобой сумки, перестань только плакать! – блеснул деловой хваткой Шабтай как на одном духу.
– Что за чушь?… Забыл, откуда я, наверное. Да и ты, если русский, коим образом в Париж попадешь? Самолет угонишь или астронавтом, как Гагарин? Прожектер! – парировала Барбара.
Шабтай вновь подивился, как в океане слез смог всплыть островок женского сухого рационализма.
– Гагарин давно погиб… – бесстрастно заметил он.
– Будто